Три года по Чехову тянутся долго И может быть, Рейн не вливается в Волгу, Не знаю, но Тани не может быть много, Восьмой день недели на хвост у порога.
Я запрягаю волков своих в сани И еду на поиски маленькой Тани Она чьи-то нервы щекочет ногтями, Не внутрь, та наружу, не с нами, так с вами.
Таня, мы в тумане ультра - розовых высот, Таня, я в дурмане, я ловлю чужой приход. Кто-то тихо скажет, гордо скажет: ” Я – герой!” Но только, Таня, я, увы, не твой.
Ноги Таню носят сами, Таню с добрыми глазами. Не угнаться мне за Таней, Будь я даже быстрый самый.
А Таня к небу руками, Если достанет, Что будет с нами? Со всеми нами.
Бесконечные пропасти чьих-то страстей, Безупречные лопасти горькой ничьей Не спасают в минуты полёта с небес, Купидон целит в спину свой верный обрез.
B летят пули птицами вслед облакам И ложатся крупицами неба к ногам, Что Татьяну уносят на свой стыд и срам В темницы к Онегину, всё по полам,
По полям, по полянам, дубовым столам, По немытым стаканам, позорным столбам, Разбитым затылкам, бутылкам и лбам, - По всем предпосылкам лет десять и в хлам.
Таня, ты не знаешь, как я устал от тишины, Уже лет сто , наверное, как не было войны, Но я не думаю, Таня, что время ставить кресты, И мне хочется верить, что это всё до звезды, Что всё до первой звезды.
На личном западном вечном столько раз без перемен, Я отдаю себя надеждам, а что от них взамен? Горы битой посуды, блюзы и трусы, А на мокрой подушке – волосы.
Таня, дип-культура до сих пор не умерла, Таня, я не дайвер, просто так идут дела. Кто сказал, что глубже Чапаева больше некому нырнуть, А я крест свой на шею, к Уралу и в путь.
Таня только по пьяни Ругается матом И то с нашим, братом И любит опята, А не мухоморы И все наши споры Сводятся вскоре К прогулкам у моря, У самого-самого Синего моря, Что прямо в квартире Налево к сортиру, Что плещется в ванной И зыбким дурманом касается Тани. А юная Таня Разводит руками И в бога не верит, А бог верит Тане И платит стихами, И мы со слезами Среди поля брани Целуемся в сраме И рвёмся с боями То в Рим, то в Майями И ходим кругами У нашего храма Я - в синей пижаме И с дулей в кармане, Она в чём родилась, Скажите на милость? Холуева дама. Не то, что когда-то, Вся в дырах, заплатах. Видела б мама, С кем дочка связалась, Осталась лишь малость: Напиться, скуриться И замуж отдаться Каким-нибудь панкам, А лишь бы не в рамках Законов, приличий, Без знаков отличий, Без масок двуличных, Оценок отличных Корабликов спичечных, Наполненных дурью… Сидим мы и курим С Танюхой по кругу У нашего храма, А где-то на кухне Разрывается мама. Всего пол стакана Хорошего плана И два дня в тумане Пол мира и Таня, Мы в океане ультра - розовых высот, И мне не кажется, я точно знаю, Что в жизни всё наоборот. Я погорло в этой дряни, не сдержался бы любой, И война не война, Таня, хоть чуть-чуть, а всё-таки герой. Всё-таки герой…
Таня ушла с цветами, Тайком ушла к Серёже С огромной рожей И членом тоже.
Таню вы тоже знали, Может чуть-чуть моложе, Хорошей тоже, На смерть похожей.
Наша Таня тихо плачет, Не вернулся с речки мальчик. Тише, Танечка, не плачь, Это ж мальчик, а не мяч.
Что мне Верки, Любки, Маши? С берега мне Таня машет, Мой оранжевый слонёнок В бледных слабеньких руках.