Гражданин фининспектор! Простите за беспокойство. Спасибо... не тревожьтесь... я постою... У меня к вам вопрос деликатного свойства: о месте поэта в рабочем строю. В ряду имеющих лабазы и угодья и я обложен и должен караться. Вы требуете с меня три пятьсот в полугодие и двести пятьдесят за неподачу деклараций. Труд мой любому труду родствен. Взгляните — сколько я потерял, какие издержки в моём производстве и сколько тратится на материал. <> Начнешь, скажем, слово в строчку всовывать, а оно не лезет — нажал и сломал. Гражданин фининспектор, честное слово, поэту в копеечку влетают слова. Ведь пуд, как говорится, соли столовой съешь и сотней папирос клуби, чтобы добыть драгоценное слово из артезианских людских глубин. И сразу меньше налога рост. Скиньте с обложенья нуля колесо! Двести пятьдесят сотня папирос, да по тридцать восемь столовая соль. <>
В вашей анкете вопросов масса: — Были выезды? Или выездов нет? — А что, если я десяток пегасов загнал за последние 15 лет?! И тянет меня в холода и в зной. Бросаюсь, опутан в авансы и в займы я. Гражданин, учтите билет проездной! — Поэзия — вся! — езда в незнаемое.
Всё меньше любится, всё меньше дерзается, и лоб мой время с разбега крушит. Приходит страшнейшая из амортизаций — амортизация сердца и души.
Гражданин фининспектор, я выплачу пять, все нули у цифры скрестя! Я по праву требую пядь в ряду беднейших рабочих и крестьян. А если вам кажется, что всего делов — это пользоваться чужими словесами, то вот вам, товарищи, моё стило, и можете писать сами!
(редактура проводилась исходя из соображений плавной подачи и актуальности)