Друзья! Заранее прошу прощенья, Быть может и не время вспоминать, А я вот вспомнил, вспомнил все мгновенно: Деревню нашу, дом, отца и мать.
Отец и мать мне часто говорили: Сыночек, милый, к Богу обратись! И ежедневно обо мне молились, Но я любил совсем иную жизнь.
Вино, друзья и сотни развлечений Мне ослепили сердце и глаза, И ослепленный, с диким наслажденьем, Смотрел я в рюмку, но не в небеса.
Молитвы для меня страшнее ада были, О Боге я и слышать не хотел. Летели дни, я жил в грязи и пыли, И думал я, что это мой удел.
Мне не забыть, наверное, во веки Тот страшный день - отец мой умирал. Из материнских глаз слез вытекали реки, А я стоял хмельной и хохотал:
Ну, где же Бог твой, что ж он не спасает? Он исцелитель, что ж ты не встаешь? Без Бога также люди умирают, И ты, отец, как все в земле сгниешь.
Он улыбнулся и сказал сердечно: Я жив еще, сынок, а ты мертвец. Но знай, ты мертвецом не будешь вечно, И скоро воскресит тебя Творец.
Отца похоронили, мать молилась, Втройне молилась о моей душе. Потоки слез, что за меня пролились, Я буду помнить до кончины дней.
Ну а тогда я думал по- другому, Была противней мать мне с каждым днем. И вот однажды я ушел из дома Глубокой ночью, словно вор, тайком. Тогда вскричал я: вот она, свобода! Теперь я волен в мыслях и делах! Не знал тогда я то, что жизнь - болото, Вступил на почву и увяз в грехах.
И жизнь меня как щепку закружила В водовороте суеты и зла. Сначала хорошо кружиться было, Но вскоре закружилась голова.
И вскоре стал ужасной страшной мукой Мне каждый круг и каждый оборот, Я волю напрягал, свой ум, до боли руки Но жизнь - водоворот, водоворот...
Вино - источник зла и всяческих лишений, Ужасный круг, он многих погубил. О, если б жизнь моя могла начаться снова, Свою б я жизнь так рано не сгубил.
Круг развлечений, в золото одетый! Как ярок он, меня он ослепил! Я был слепцом, не видел рядом света, И в страшном мраке по теченью плыл.
И кто же мог спасти меня от смерти, От всех грехов влекущих так на дно? Не человек, поверьте мне, но кто же? Отвечу я: так Богу суждено.
Метался я, не находя ответа, И вот однажды летом, в сильный дождь, На улице я друга детства встретил. Увидев земляка, почувствовал я дрожь,
Предстал передо мною милый образ, Глаза печальные и полные от слез. Забилось сердце, задрожал мой голос, И вырвались бездушные слова:
- Ну, как там мать, меня хоть вспоминает? Наверное, давно уж прокляла? Хочу заехать все, но времени не хватает, Сам понимаешь - то работа, то дела.
- Дела, работа? Помогал бы лучше, Твои дела не трудно угадать. Я расскажу тебе, но только сердцем слушай, О том, как позабыла тебя мать.
Когда ты скрылся, мать твоя от горя Вся поседела - ведь тобой жила- И каждый день, с невзгодой лютой споря, Шла на распутье и тебя ждала.
И руки простирала свои к небу, Молилась во имя пролитой крови, Она стояла, влитая в дорогу, Столпом надежды, веры и любви.
Ну, а когда стоять была не в силах, Когда она совсем в постель слегла, Она кровать к окну подвинуть попросила, Смотрела на дорогу и ждала.
Его слова стремительным порывом, Сорвали равнодушье враз. Я задрожал и прошептал пугливо: - Скажи, она жива еще сейчас? - Не знаю, уезжал - еще дышала, В бреду шептала те же все слова: «Сыночек, милый, ты пришел? Я знала», А ты - работа, говоришь, дела.
Я побежал, подстегнутый как плетью Одним желаньем жгучим, как огнем. Увидеть мать не опоздать бы, Упасть пред ней, раскаяться во всем.
Вокзал и поезд и одно лишь слово В висках стучало молота сильней, Хотел не думать, но напрасно, снова Твердил я лишь одно: скорей, скорей!
Вот поезд встал, я вышел из вагона, Меня трясло и что-то жгло в груди, И я ступил дрожащей страшной тенью От пламени г