эспераль, часовой механизм, капитанская дочь, хоккей, окопное, скалолазы, про бонни и клайда
на ней медом скулы! скулы! скулы! на ней воронье крыло. губы скрывает в мимике шума и что-то доказывает доказывает доказывает... фигурно ресницами черкает профиль чернеет бровями и сразу - в темень. две кисти (такие тонкие кисти!) ломаются горизонтами. я подхожу к ней: - я знаю Вас в прошлом она: - занимались любовью? я: - да. но увы не со мной. она: - буравил замочную скважину крошка? я: - когда Вас увидел стихами напрягся она: - ко всем со стихами суешься? я не люблю ни стихи ни поэтов с их алкогольными рожами! вся жизнь на халяву и женщинам врете и всё вам себя жалко жалко! давай-ка вали поэт по-хорошему пока своему не пожаловалась...
я натыкаюсь на утро. вечер весь вышел трактирным угаром. в сердце занозой застряла вчерашняя. жаль что была не одна. проехали. кухня. черенющий кофе собака и тишина. ***
серенады печальных песен моих превращаются в горсти песка. зеркало дробью вьется во мне танцует бездомный канкан. и отчаяньем мажу и мажу себя от голени до головы. город голодный улицы жрет вздыхают усталые львы. любить себя невозможно. всё - блеф на кончике острия! кончено! думала смерть обо мне. толпились угрюмо друзья. и я холодела шершаво касаясь могильного шелка у рта. хотелось чаю. но вместо него слюной текла пустота. и левый каблук опртивел в ключицы впирая статику дна. отрадно что в крематорий со мной сегодня пришла весна а время застыло - убогий банкрот - в секундной и часовой. и стало понятно что созданный мир придуман был вовсе не мной. но здесь как-то мертво и стыло лежать по-прежнему мерзнет душа. и хочется выть и царапать крышку каленой сталью ножа. планы сбежать провалились - мне плохо и здесь как было всегда. одно преимущество - больше не надо смеяться и рвать провода.
и взвесив всё это не то чтоб на вес мальчишечьим тая пушком - прошу вас поверить в необходимость по венам пустить молоко. *** было. и много. но так никогда. в кране запела от счастья вода и захлебнулась у самого рта того кто не знал поцелуев. минус три ночи. три 8 на 3. кто за штурвалом не видел земли кто за штурвалом целуется сладко и сочно. и капитанская плавится дочь няне внимая и грезит всю ночь шепотом: милый! мой преданный друг! тебе я навеки невеста!
было: по реям рассвет протекал в устья людей и казенных зеркал. она наблюдала за ним: он курил. он хмурился. ей было грустно. челночить по берегу – смысл на нуле. уж лучше балластом на корабле. гарсон в одеяле как лошадь в седле. 7 дней тяжело без девицы!
было. я видела: суша кралась приметой того что жизнь удалась приметой того что нужно спешить в каюту пока не хватились. и выпустив ей на колени свой сок гарсон второпях затянул поясок «ты не провожай» - попросила. кивнул и тотчас уснул обновленный.
и был на корме уютный трамплин. и руки сложив на манер балерин. она задохнувшись от слез и следа упала в немое пространство. и долго искали. как скрепку в бюро а море качалось и словно росло её аккуратно дотавив в нутро без права дороги обратно. *** нет обреченнее зрелища: женщина смотрит хоккей. вполоборота к воротам. жизнь надоела до рвоты. и нянчу чужих детей. нет обреченней стены параллельной поверхности шара. я никогда не просила я никогда не мешала твоим танцам в лоне весны. нет! я сказала что нет! земли виртуально касаясь я сердце гулять отпускаю в аэродромный снег. нет обреченнее двух ставших навек перед прошлым. нам разойтись невозможно как взять у бога взаймы. и нет обреченней пути чем мой. без поправки на север туда где танцуют метели и странного цвета сны. *** война: за тузами черви крадутся. ты спи не храпи хоронись за редутом воздухом легких беги в колибре свинца. из мертв