Папа Док в золотом дворце, Папа Док в золотом дворце, С мертвою улыбкой на черном лице Папа Док в золотом дворце,
Папа Док - гаитянский бог. Папа Док - гаитянский бог. Он неказист и невысок, наш Папа Док, Но Папа Док - гаитянский бог.
Папа Док, Папа Док, С виду - черный гладкий сморчок, Но кто смеялся над Папой - смеялся зря, На помойке их трупы горят. Трупы их жен, и трупы их детей, И стены их лачуг, и кости их друзей. А Папа Док пьет отличный ром. Гаити стало раем при нем.
Папа Док в золотом дворце, Папа Док в золотом дворце, С мертвою улыбкой на черном лице Папа Док в золотом дворце,
Папа Док справедлив и строг, Папа Док справедлив и строг. Глазки закрой, детка, ротик на замок! Наш Папа Док справедлив, но строг.
На кого укажет Папа Док - Ночью негодяя засунут в мешок, В джутовый мешок, в тесный джутовый мешок, Так и будет, то-то, дружок! То-то, дружок, тебе капут. За тобою идет тонтон-макут, Тонтон-макут с джутовым мешком За черным идет тростником.
Папа Док в золотом дворце, Папа Док в золотом дворце, С мертвою улыбкой на черном лице Папа Док в золотом дворце.
А по дороге идет тонтон-макут, По дороге идет тонтон-макут. Погоди минутку, он скоро будет тут! По дороге идет тонтон-макут! В солнечных очках, с мачете за спиной. Тонтон-макут идет за тобой.
===========
Мой дом - он нравится мне. Мой дом - он нравится мне. Он купается в океанской волне, Мой дом - он нравится мне.
День приходит, проходит - и снова день. И вставать на рассвете. Я работаю мойщиком в белом кафе, Всем завидовать, дети! Я встречаю их редко - но иногда Они все же заходят, И хозяин говорит им: "Мои господа!" И за столик проводит.
Я смотрю на них через дырку в стене Между мойкой и залом. Северина ругается, что чаевых С этой сволочи мало. А я мою посуду - и страшно рад, Что не без работы. Эти белые глупы, зато у них Умные самолеты.
Я смотрю на них издалека, Они застыли и дремлют. Я не буду к ним подходить И будить их не буду. Я просто сыплю мукой по бетонному полу Веве аэролиний. Увези меня, друг-самолет. Увези отсюда!
Мой дом - он грязен и зол, В отбросах и лишаях. Мне все говорят, что я сумасшедший, Но мой дом - такой же, как я.
Поздним вечером, выскоблив кухню и зал, Я плетусь восвояси, Чтоб поспать до рассвета четыре часа На потертом матрасе. Надо мною тарелкой повисла луна, Угрожая разбиться. Мама ждет, не ложится, а впрочем, она Никогда не ложится.
Все, что за день соткали ткачи-пауки, Разлетается в клочья. Я, наверное, правда слегка не в себе, Если шастаю ночью. Миновать перекресток - и дальше идти, Звезды пялятся с неба. Старый нигер на корточках курит у стен. Добрый час, Папа Легба!
Он кивает - и я по дороге иду, Где-то плещутся воды. Пахнет жареным кофе и чем-то еще, Дорогим и забытым. Увези меня, друг-самолет, Увези на свободу! Я сегодня почти неживой. Здравствуй, Мама Бригитта.
Сумасшедший отец Анри - Он служит чокнутому Богу. Сумасшедшая мать моя - Она не видит лоа. Сумасшедший мойщик тарелок Идет к своему сумасшедшему дому. Увези меня, друг-самолет, От всего плохого.
Мой дом - он нравится мне. Мой дом - он нравится мне. Он купается в океанской волне, И тонет в вечной войне. Он тонет, тонет, тонет, тонет...