Мы обвиняем объективность своей трезвости в литрах просроченного алкоголя Пока тебя тащит и рвёт, ты присылаешь мне на ночь суицидальные свои стишки Сегодня я — jeune fille (молодая девушка, фр.) Алиса, а ты, — этот вечно сбегающий от неё кролик, И я, шатаясь, пускаю себя по просторной комнате, пытаясь тебя найти.
Нашу историю ни за что не предвидел Чарльз Лютвидж Додсон, Герои его повести врядли держали в руках лезвия, чаще, чем красные розы, Но мы так же не тянем на роль обывателей разнокастовых и святейших персон Дивного нового мира Хаксли Олдоса.
Им не важна твоя литературно текстовая составляющая, Они смотрят на тебя со страниц электронных, [и реже] — бумажных книжек. И пока ты заливаешь в вены месиво в твоей алой крови бурлящее, Они неслышно молятся, чтобы ты тоже выжил.
Наши предки не являются прототипами персонажей романов Шарлотты Бронте и /выдумщика/ Рея Бредбери, Но глядя на звёздное небо, они, как и мы, загадывают желания на летящие вниз кометы; Мне кажется, книги важны для того, чтобы люди всем сердцем обязательно хоть во что-нибудь верили, Но тогда почему же ты просишь поверить в то, что тебя никогда не было, и сейчас тебя тоже нету?
Лето распустит объятия крепкие и до боли душистые и влюблённые; Ты снова запрёшься на ключ в четырёх стенах своей не проветриваемой квартиры, Ссылаясь на перепады давления в воздухе и на сильную аллергию, Ты накинешь скафандр, закинув в себя пару пачек дроблёного амнеминазина
Во сне мы снова будем рядом. Ага, как же. Наверное, когда счётчик наших дней приблизится к нулевой отметке. И тогда, мне кажется, будет уже совершенно неважно, Куда покупать билет, и на какие садиться ветки... Все дороги в конечном счёте в одной дороге сойдутся, И на распутье останутся только пределы морали на разные направления.
Пока твои руки держат меня, а мои вокруг твоей шеи вьются, Открытые окна будут являться следствием несовершённого преступления.