Фотографии, лица, остатки семьи на картинках, Порою брачные узлы развязать легче чем шнурки на ботинках, Я атеист материнства, и как ни странно простил, Всё же я – обоюдная ненависть, ставшая зримой. В цветных конвертах письма, долги и повестки, Прошлое – длительный фильм, но тут нет зрителям мест, Нет оживительных песен про детство или влюбленность, Одиссея в аду моя полностью. Вокруг меня мёртвый мир из книг, картин, интерьеров, В такие дни охота хоть один побыть Гулливером, Не слушать шум, не смотреть вниз, и просто вздохнуть, Хотя бы раз в жизни набить свободой полную грудь. Моб. дрожит, кто-то звонит или может быть смс-са, Мне безразлично, и не нужно ни любви, ни секса, Я занят, я в поиске собственной совести, Шокк живёт в своём мире, и он с общим несовместим.
Ты не поймёшь меня, не пробуй даже, И я в душе не успокоюсь, пока в гроб не ляжу, Войну нужна война, за что неважно, Тот, кто всю жизнь молчал, врагов не нажил. (2) За что неважно…
Со мной непросто, и любой не в тягу, Не каждый по плечу делить любовь с бродягой, Порой мне хочется домой назад, но Порог не мой, я на чужой не сяду. Брали в (96-ом), в августе уже летели, В Бамберге дождь был в декабре, у нас в октябрьский уже метели. И в новой школе приходилось начинать сначала, Определяться - то стучать, то получать в ебало, А пацаны писали – Дима, не теряй контакты, Но я уже торчал и сидя засыпал за партой, Учителя пытались выбить из меня талант мой, Но мы тогда предпочитали банкой. Поезда под мост, бомбинги и теги, Но как быстро нас сломали штоф и ёбаные деньги, Пока очухался прошли года, И я надеюсь, мне простит однажды, Простит один из трех – Яхве, Господь или Аллах, Но дай мне шанс, я все ошибки повторил бы дважды. Дважды…
Ты не поймёшь меня, не пробуй даже, И я в душе не успокоюсь, пока в гроб не ляжу, Войну нужна война, за что неважно, Тот, кто всю жизнь молчал, врагов не нажил. (2) За что неважно…