Сдесь больше зла, я придам себя опять нулю, И мы забудем как мы выходили на люди, Я не из тех людей, я залпом яда не залью, А та искра не гаснет о того как валите.
Родимая моя, ты помнишь как мы вместе залпом падали, Ты помнишь туши падали на море солнцем озаримы, Ты помнишь говорила нам это совсм не надо ведь, Ты помнишь как мечта была преодолима.
Прошли года, твои года, твое богатство, Разбита нарочито мне казалась мнимая мечта до боли, Но мы то раздобыли то что не погасло, И бытом начертили что казалось не моя до коликов.
А что за звуки в голове, это все лав или лавэ у каждого, Я аж до гона половину года отмечал но не до жажды вот, Хоть и помазала поверхами на хлеб лучистую икру, Не погасить вовек тут никому нашу незбытную искру.
И не забыто никому, и ничего все на кону одна лишь жизнь моя, А страшного ведь ничего ведь на кону незбыточная жизнь моя, А не искра что дорожима нами.
Смотри, в небо посмотри как угасают звезды, Угасают даже те кому пророчили веками жить, Я на кайфах от звездной пыти прямо в ноздри, И нам е больно в спину даже там векам ножи.
Между всеми нами над головами все так же продавали мы валиум с мечтами и нами, И мы не прыгали вместе на водоем, и не делили на твое и мое, А е мае, мы на моем рубеже уже долго даем, Все мечте разгуляться на ету, полезной коету поем.
Уже не тот B.C. которого ты помнишь, Но ты все можешь сделать меня лучше, Никто не учит жизни, а ты одна все можешь, Не думай он же, подумай что я буду мужем.
А ван лав или история пророка навека полита кровью, На дорогу порока мы не встанем не смотря на пороки порога, рогами наколотых коконом, Накололи колонны, и вновь забыты Муххамом пророком, и вновь из кокона бабочка новенько, А мы по блокам закупкам коло вороками, и коловоротами, немыми под окнами... все закругляйся.