Три минуты шестого, вечер, Ты - та самая нужная и искомая женщина. Я построил целый мост до тебя, Но ты предпочла сжечь его.
А когда нам развели его, ты убежала И вдруг стала ссориться с правдой. Будто не в курсе, будто не знала, Что мосты сводят обратно.
8:12, утро. Холодно, я не могу так, Пологая тьма намекает на день сурка, Я одиночество держу в руках, как в жаркий денек куртку, И оно ведь так намекать любит, Намекает: \"надень меня, сука\".
Я плох на вид, плох на бит - как партак, Но ты берегла меня, как синицу в руках. Мы с тобой совсем зеленые, взгляни, мы как Халк, Взявшись за руки, вошли ведь в Зенит, не Спартак.
Уау. У тебя взгляд нечеткий, Бабочки летят атаковать печенку. Застилает дым, город ни при чем тут, Я дарю тебе цветы, ты моя девчонка.
Это роза, и в ней ни слова о ветрах, Любовь велика, хоть ни слова про Петра. Все как на ладони, или на картине даже, Но мы вряд ли будем в Третьяковке или в Эрмитаже.
Боже, мы не предвещали конец, Уже выбор платья был и обручальных колец. Я хранил твою верность, хвалил, и не раз, Да в любви к тебе клялся на крови, но ведь не спас.
Нам яда подлили, Мы не справились с ним, хотя, явно могли бы. Ты с улыбкой стоишь, потом из глаз твоих ливень, Мы с тобой дураки, все это свалим на климат. (слышишь ветер?)
Уже не нравится Питер, Тебе хочется на запад, там штаты, Кливленд. Изумрудный город? Ага, спасите! Нас волшебник отправил назад в Канзас-Сити.
Довольна? Смейся. Наши отношения совсем не продвигаются, И все стоит на месте, как Аврора-крейсер. Я знал, что все к этому ведет, Ведь, видя меня, блюет все семейство твое.
Всё, между нами нет нитей, Увы, нас не исправил этот переезд в Питер. Попали в Ленинград, да, но что важней - Мы попали в Ленинград, но в сезон дождей.