От неонового света глазу холодно и больно. На сто первый километр уезжаю добровольно. На сто первом километре на ветру не реют флаги, Там, на этом самом ветре, доживают жизнь бродяги.
Там в реке играет лещ, а в избе - баян, Голь гуляет по земле перекатная, Ни банкира, ни качка - делить нечего, Постирушка с утречка, а драка к вечеру,
С детства верил я поэту, чьи стихи учили в школе, Он сказал, что счастья нету, в жизни есть покой и воля. Здесь с покоем напряжённо да и воля под надзором, Дарят нам чужие жёны счастье тёмным коридором.
Два бревна, сарай, качель, трактор на горе, Лампа в шестьдесят свечей, абажур сгорел, Две лопаты уголька в печку брошены. Наливай, братан, стакан по-хорошему,
И не сказал бы я, что спета моя песенка, но знаю: На сто первом километре буду сам себе хозяин, Соберу в лесу под ёлкой то ли Думу, то ли Раду - Двух девчонок из посёлка и цыгана-конокрада.
Мне - гнедую, а ему - масти вороной. Всё одно пойду в тюрьму, а с кем - не всё равно. Так что фофан не продам в Потьме сотканый, Где мне снились иногда отмель с лодкою,
И так как все мои вопросы остаются без ответа, Две мечты имею: космос и сто первый километр. В космос явно не забраться, для него не вышел рожей, Так что двину-ка я, братцы, к светлым далям Подпорожья.
Там в реке играет лещ, а в избе - баян, Голь гуляет по земле перекатная, Ни банкира, ни качка - делить нечего, Постирушка с утречка, а драка к вечеру.