Верится с трудом, но только сейчас я увидел как мир жесток, Я прозрел на сколько люди безумны, на сколько я одинок, Среди вселенского хлама, среди разрухи дней, Выжимаешь улыбку, счастье, когда вокруг так много мразей. Когда каждый третий сунет под колпак, затягивает в петлю, Ты оказался среди всех, слышишь это скверное слово: «люблю», В твоем лексиконе не хватает изобилия ласки, немного тепла, В твоём теле ад, огонь который сжигает дотла. Доброта подавно вымерла, последний джентльмен скончался давно, Пушкина пристрелил Дантес, Есенин навешал на глаза бельмо, Мольберт весь в пятнах, только не краски, а крови, Ты ходишь по краю лезвия, и поверь не лезвия жизни. Местами замечаешь вскользь пронзающие взгляды, как смотрит толпа, Ты странный, с тобой что то не так, или это всего лишь на всего паранойя? Начинаешь задавать вопросы, не кому то, а так, чисто себе, Начинаешь думать о том, о чём другие думают, что ты не в себе, Понимаешь устройство мира, понимаешь, как работают люди изнутри, Строишь догадки о вселенной, и как разносторонни её жизненные пути. Ненавидишь мир и окружающих тебя людей, Внутри пусто, темно, успокаиваешь себя, что ты средь блядей, Вымышленный мир, внезапно попал будто в зазеркалье коры, Твёрдая материя, разлагающаяся сущность земли, Тщетность бытия, вероломное издыхание последней любви, Нет, всё в порядке, запятая, «Мама, мы все больны».