Бледный: Я видел, как (май нига, пуш ми) папуас и повариха заделали пушкина. Пэтэушник, нарик, потомок алкашей – никогда ни перед кем ты не гнул шею. Я тебя усыновил, но был отцом никудышным, так уж вышло – в саду поспели вишни. Малой, рисуй или пой, или как бык на забой, не то придут за тобой тоска, нужда и запой. И ты старался (спасибо вам, евреи)... Повторяй скорее: Россия. Лета. Лорелея. Ты не носил ливрею – стопари блажь, придурь, эй, слышь, продюсер, да ты просто пидор! И вот ты вырос, вся страна – твой клирос. Колос, витязь – девицы, дивитесь! Песен поле, и к солнцу тянется колос – щекочет, колет вас пикой в брюшную полость.
Ант: Да. Моя старая школа разрушена, на месте, где был шум и гам – тишина. Говорят, там будет новый торговый центр, и говорят это почти без акцента. А как в курилке мечтали старшеклассники – все будут помнить, здесь учились классики. Ведь не просто так на конкурсах награды, медали, грамоты, призы на олимпиадах. Хулиганы прошлых лет, ветераны битв, кто пили чистый спирт и варили винт, как собаки битые под дождём, ходят и ноют: давай новую школу сожжём, вместе с преподами и с завучем – и хоть так поймём, теперь жить зачем. Эти годы я вспоминаю редко – у меня свой завод и я там директор.