Я уверен – написал-бы свои лучшие стихи, Отдавшись всё вокруг оволшебнивающему потоку весны. Но самосохранения инстинкт, который недоброжелатели, Называюь моей трусостью, функционирует пока старательно; Оживляя в моём сознанье ту самую весну, Заставившую нежные сердца всего мира мигрировать в тайгу, Чтоб там мошкару кормя, самим голодом томясь, Полагать, что стихнет гнев тех, кто кричал: «В Сибирь всех педрил – жрать грязь!» От холода колонисты отвлекались надежду лелея: «Ведь получилось для себя добиться земли в своё время евреям.» Этот пример вдохновил их на первую победу Над мужичьём с окрестных селений, на пяти КАМАЗах приехавших стыдобищу эту Разогнать по-тихому. Росла голубая колония. Был пущен слух о возможном требовании статуса автономии. Как кубинцы, на чём попало, рвутся к Майами, Так через моря северные и вверх по реке ломились, к своему таёжному «Гоа» Уже все подряд, маргиналы. Занимался апрель, с ним сила дремучая, Максимизирующая по-весне процент самоубийств, срав на рост благополучия. Но в тот сезон людей отвлекла от душевного упадка Мобилизация рядовых запаса. Так штабная грядка Разрулила ситуацию в тайге для себя нехарактерно тонко. И хотя было экономней и быстрей клеймо позора вытравить ковровой бомбардировкой Всё-же решили брать в кольцо. То идеальная война: Во-первых: против педрил, во-вторых: вечер пятницы, суббота и воскресенье первая половина дня !
Осторожность и внимание на земле ведь весна – Грибница нервных окончаний грубо оголена алмазной наждачкой зимы. Так-что важные дела Может-быть даже имеет смысл отложить в глупое лето.
Народный гнев подогрели слухом про шпионов, Якобы под видом грязных хиппи вынюхивающих в лагере мятежников месторожденья мельхиора и титана. На земле захваченной питуриками в тайге жил шаман-Костя. Дружил с приезжими, удил на реке со старым индейцем, представившимся, как коллега, считавшим сборище это, большой шуткой. И все разбредутся к лету. К ним подошли двое грязнуль и предложили: «Костян, Давай тебя накурим крутыми бошками, конечно с Ферганы, а ты места силы Укажешь нам». Люди вместе пришли, пришли к одной точке. Костя с детства её спокойно воспринимал, как земли эрогенную точку. Не под таким, конечно, научно-влекущим определением, Но что-то в этом направлении. Спутники-же его заморские с трудом скрывали волнение; Для их взоров земля тут обнажилась Мечтой об обеспеченной жизни в виде этой титан-мельхиоровой жилы. А Костю уже штырило: он понял, что понял куда зыбучие пески Ферганы утекают: в полые жилы земли, вот куда! С чем-же тогда ферганские колдуны черпают силу? Может-быть с верблюдами? Не повезло... И с этой мыслью даванул любовно ступнёй на кочку блестящую ртутными каплями и покрытую свежим мхом; в эйфории забыв, что по весне у Земли очень высока чувствительность эрогенных зон. Чуть вздрогнула кочка ста тысячью миллионов миллиардов тонн Чего-то скрытого, импульсом прошила Костю и вышла ртом, Волной звуковой; вызвавшей у всех бедных колонистов Острое ощущение конца и одно возможное решение: сквозь врага пробиться.
Около окоп, выписанные из центра, вяло шутили Гарики; Не ясно над какой больше стороной, о бусах из трофейных голубых шариков; Как раздалось: «Бегут!». Неслись на ополченцев тысячи: С руками голыми, молча, с глазами бешеными... Минут двадцати хватило охотникам заядлым и ветеранам пейнтбола на отстрел мятежных питуриков и к ним примкнувших. Ни одного урода не пропустили, а наши потери только чуть испорченное Б.М.П. автогеном его пришлось резать, чтоб достать челика из него. Где непонятно успело того контузить. Он повторял одно: «Гады, сепаратистской выходкой своей не удалось сорвать вам нашей олимпиады». Эту историю я оживляю в памяти для самоотрезвления Держаться, и не вестись на весеннюю истерику: ни драк, ни танцев, ни пения !