Наступила весна, нам захотелось жареного мяса, Под алкоголь в лесу небольшого свистопляса, За окном шел сильный дождь, но это мало волновало, Взяли рюкзаки на плечи и по лужам зашагали браво,
В магазине продавщица, моргая круглыми глазами От количества спиртного, которое мы заказали, Испуганно смотрела на всех нас и вдруг спросила, «Паспорт можно посмотреть» - вдруг выдавила через силу.
Я с довольной мордой, протянул ей мятый паспорт, Ведь на тот момент мне уже было далеко за двадцать, Изучив странички документа просто досканально, Она медленно сказала – «ребята, честно, мне вас жаль, да.»
Когда мы зашли в метро, наши трещащие пакеты, Привлекли внимание в милицейской форме силуэта, Он к нам подошел, отдал честь и спросил вежливо «Что в пакетах, ребята и куда путь держите?»
Мы честно ответили, что в пакетах спиртное, Он посмотрел с недоверием: «Проверять стоит?» Мы сказали – «Не вопрос», и открыли пакет, Потом второй, потом третий… «Хватит…» тихо сказал мент.
Мы пошли дальше, но до сих пор как сейчас помним, Печально охуевший силуэт в милицейской форме, Смотревший нам в след, и бормотавший что-то, Утиравший платком капли проступившего пота.
Улыбаясь людям, идущим нам на встречу, Мы предвкушали то, что случится вечером, Гремели бутылки, сердца колотились, В вагон метро мы аккуратно загрузились.
Доехали до вокзала, влезли в электричку, Это все было довольно прозаично, К удивленным взглядам мы уже давно привыкли, Осталось придумать, как все это выпить.
Мы сошли где-то, долго шли пешком, Пиная комки грязи своим грязным башмаком, До трусов были мокрые, но возвращаться лень, Да никто и не думал о позорном отступлении.
Дошли до места, разложили палатку, В принципе тогда все шло довольно гладко, Мы пошли в лес, насобирали мокрых дров, Их хватило бы на разведенье ста костров.
Аккуратно разложили, облили, чем надо, Фил присел и стал рыться в карманах, А потом произнес фразу, ставшую эпичной, «Парни, а кто-нибудь взял спички?»
Мы переглянулись, нас охватило волнение, В карманы рюкзаков все полезли скорее, Мы за всю жизнь совершали столько дури, И пожалели, что никто из нас сейчас не курит.
До ближайшего города пердолить 20 километров, Взяли горючего, а чем разжечь – нету, И решили единогласно, стоя под холодным душем, Будем разжигать не снаружи, так в душах!
Первая бутылка ушла незаметно, Мы уже готовы были топать 20 километров, Вторая пошла, Земля, полет нормальный, Четвертая кончилась, кто-то рухнул печально.
Отогрелся, уснул, дышит, все в порядке, А мы продолжаем греться, ребятки, Седьмая бутылка… Чуваки, где мы? Восьмая, Хьюстон, бля, у нас проблемы!
Кто-то упал в кусты, изрыгая рвоту, Мы ему кричали перевернуться на бок, Кто-то блевал на рядом стоящих, Разбрызгивая во все стороны сочный стругач.
Отовсюду доносились крики и стоны, Гроза оглушала, в ушах слышался звон, Рвота на лице, своя или чужая, Сырое мясо кто-то рвет своими пьяными зубами.
А кого-то рвет мясом, слышны булькающие звуки, Слышен крик «унесите меня в палатку, суки!» Кто-то сам ползет, кто-то лежит у дерева, Кто-то уснул, а у кого-то истерика…
Руки ослабли, мои ноги подкосились, Я упал лицом в то, чем мы подкрепились, Три часа назад и уснул моментально, Что было дальше не знаю и не хочу знать!
Проснулся утром, Солнце ярко светило, Настроение прекрасное, лучи позитива, Все грязные, мокрые, в собственной рвоте, Но довольные и голодные как дети в Эфиопии.
Обратно шли молча, договорившись по умолчанию, Никому не рассказывать эту историю печальную, И только иногда нас преследует в лесу Запах кусочков мяса застрявших в носу…