37.2FM - JERUSALEM-JERICHO [муз.Nikita Mirnyy] | Текст песни

• Тексты песен
• 37.2FM
• JERUSALEM-JERICHO [муз.Nikita Mirnyy]

[Извольте вам рассказать одну притчу, о путнике. Он путешествовал от Иерусалима до Иерихона. Однажды на него напали плохие люди. Они отобрали одежду у него, избили и оставили его истекать кровью в грязи. Затем, появился священник, потом еще один, но они лишь оставили его умирать так же. После на его пути появился человек из Самарии, добрый самаритянин, хороший человек. Он увидел истекающего кровью путника на дороге, остановился помочь ему, не взирая ни на что, перевязал раны, возливая масло и вино. Привёз его в гостиницу, отдал все свои деньги хозяину, чтоб тот позаботился о путнике, пока тот продолжит своё путешествие. Он сделал это, потому что путник был для него ближним. Он любил город и всех его жителей.]

Ноги в кровь, от всех проблем бежим наутёк.
Это лебединая песенка, но от гадкого утенка.
Мой город всё еще тонет в огнях опоздавших скорых,
И застряв в пробке, я не успею на свои похороны.
Как неудобно. Мы не понимаем этот чертов мир,
Лишь делаем вид, потому что так надо,
Чтобы потом сойтись в одном, но опять и опять
Разойтись во взглядах. А после разойтись по швам.
Нас расстреляют из автоматов, прошьют очередьми
Да очередями, за то, что мы были детьми
И за то, наверное, что все-таки, мы все-таки кем-то стали,
Да я банален, да я устал, в голове засело прочно,
Но тут каждый умаялся, каждый дошел до точки,
Будто пространство это сплошной шрифт Брайля.
Я об этом знаю, поэтому пытаюсь идти дальше.
Разбитый, потерянный, изувеченный, безучастный.
Я потерял счёт времени и не могу оплатить своё счастье,
Мы не те, кем кажемся, даже выпучив свои мёртвые зраки,
Мы алогичны, но так естественны, как мягкие твердые знаки.
Как стая собак ищем, кто сказал мяу, ломясь в открытые двери,
Проживая всего на всего очередную жизнь под номером девять.
Не признавая этого. Если человек – открытая книга, то верно ли,
Что придет время и он будет гореть при 451 по Фаренгейту,
Примерно 232 по Цельсию или нужно что-то посильнее,
Чтобы превратить бессовестно в месиво
Эту машину для поиска, эту разумную гадкую плесень,
Я проклинаю себя за слепоту и изменчивость,
Но скоро и физически ослепну,
Ведь от меня не останется и мокрого местечка здесь.

Последнее слово окажется псевдо-последним,
К черту реинкарнации и воскрешение, это бредни
Просто, когда заплачут цикады,
Всё за меня доскажут цитаты.

О том, что снег хлопьями, люди толпами.
О том, что грустно, мне в этом городе грустно
И все катится к чертям – знакомый склон.
И я иду.
Не вспоминай, если сложно

ПОДНИМИ РУКИ ВВЕРХ, ДАВАЙ ПРОЙДЕМ ВМЕСТЕ
НА НАС ПОСТАВЯТ КРЕСТ, НО МЫ ЕГО ПЕРЕВЕРНЕМ,
ДАВАЙ СОВРЕМ, СОВРЕМ, ЧТО НЕ ВОСКРЕСНЕМ,
ВЕДЬ ВСЁ ГОРИТ ДАВНЫМ-ДАВНО ОГНЁМ

ПОДНИМИ РУКИ ВВЕРХ, ДАВАЙ ПРОЙДЕМ ВМЕСТЕ
НА НАС ПОСТАВЯТ КРЕСТ, НО МЫ ЕГО ПЕРЕВЕРНЕМ,
ДАВАЙ СОВРЕМ, СОВРЕМ, ЧТО НЕ ВОСКРЕСНЕМ,
ВЕДЬ ВСЁ ГОРИТ ДАВНЫМ-ДАВНО ОГНЁМ

[Мне всегда казалось, что в этой истории я был праведником. Сейчас даже лучший из людей может заблуждаться о своей природе.

А это значит, что я не Самарянин. Что я не священник и не второй священник. Я — плохой человек, который напал на путника на дороге, где его не должно было быть.]