Подсолнух голову клонил, полыхал закат, последний шёпот «не прощу», жар горящих хат. Ударом шашки молоко кормящей матери замешивалось с кровью и дитя, и тяти. Это земля живая – кости, мышцы, нервы, в неё вгрызались стальные тигры и пантеры. И те поля за речкой до сих пор не пашут, на них травою к небу взошёл дед Паша. Завод щетинил трубы, мужик точил втулку, и тут по радио - отбой, сигнал - зов Ктулху. Иван зашёлся хохотом - «будь проклят меченый» и захлебнулся горькою, расчеловеченный. А после перстни рыжие да перстни синие слюнявили и лапали вдову красивую, глаза слепили ролексы, бликовала фикса, но тут своих сватов заслали внуки Феликса.
Жизнь то прекрасна, то напрасна, то убога, короче, всё в шоколаде - так хорошо, аж плохо… Кстати, как будет дальше? Так хорошо… Так хорошо, аж плохо… Вы ждали лучшего исхода?
На кухне передохли мухи, кончилась осень, через лес идёт Вендиго - бейся оземь. Нам замигает гирлянда азбукой Морзе, первым замёрзнет самый дерзкий, самый борзый. И сколько раз уже тебе должен быть конец, а ты никак всё не подохнешь – молодец. И вроде только повыкашивало всю основу, но бабы-дуры рожают и рожают новых. А если нет войны, мы сами себе война, ни берега, ни дна страна - народу до хрена. И вот опять либо на нары, либо на фонарь, очередной пассионарий обнулил мораль. И до поры до времени я просто комментатор, но тоже чей-то брат, муж, отец – коммутатор. Когда-то на мне замкнётся эта цепь, и мы увидимся с тобой, друг мой, через прицел.
Жизнь то прекрасна, то напрасна, то убога, короче, всё в шоколаде - так хорошо, аж плохо… Кстати, как будет дальше? Так хорошо… Так хорошо, аж плохо… Вы ждали лучшего исхода?