Они не знали обо мне, в узоре шелковых обои Они сидели в полутьме, я видел их перед собой. Она одетая в меха, в руке исписанный листок Она несчастна и тиха, он обвиняюще жесток. Он смотрит долго и без слов, глаза неистово горят Он обвиняюще суров, она выдерживает взгляд. Тут неожиданный оскал, пугающий надлом бровей Такое чувство, будто тот, кто раньше спал – проснулся в ней
За столом Безобразный маскарад С потолка Светит лампа в 20 ватт За окном Чёрный-чёрный яблоневый сад И равнодушная роса Всё покроет в полчаса
Она кривит пунцовый рот и смотрит будто бы на грязь И наклоняется вперед, и говорит ему, смеясь: «О как чудесно, что теперь нашелся повод всё раскрыть и наконец-то указать тебе на дверь, и позабыть. Надеюсь, ты меня поймешь, наш утомительный роман, искусно скроенная ложь, долгоиграющий продуманный обман.» Вас держат над бадьей воды, как нежелательных котят Вперед просчитаны ходы, тобой играют как хотят
За столом Безобразный маскарад С потолка Светит лампа в 20 ватт За окном Чёрный-чёрный яблоневый сад И равнодушная роса Всё покроет в полчаса
Все твои планы не твои, вся твоя воля – это сон. Признай, осмысли и прими – ты пешка с волевым лицом. Она не знала, что кричит свои последние слова. Белее мела он вскочил и оббежал вокруг стола. Переплетенье лиц и рук, удар с размаху, хриплый стон И кровью брызгая вокруг нелепо падает на стол. А он растерянно стоит, уныло капает с ножа Его колотит и знобит и губы дрожат