В стольном Киеве воинов спрашивал киевский князь: «И откуда в вас сила и доблесть такая взялась? Ведь никто прежде вас не сумел тех татар одолеть, коль встречались мы с ними, так всякий сулил себе смерть!»
Воевода ответил: «То страшная битва была: кого меч пощадил, того вражья сразила стрела. Уж прощались мы с жизнью, и кровь застилала глаза... Но нежданная помощь из леса тогда к нам пришла! Некий витязь отважный из чащи помчался вперед: его взор так сиял, как сияет мерцающий лед. С громким кличем врубился во вражьи ряды - кто вставал на пути, ни один не сносил головы.
И тогда мы, забыв про усталость, про раны и боль, в бой помчались - нас витязь тот вёл за собой. И бежали татары, кибитки свои побросав - басурманская кровь застывала на наших клинках...
Но когда их остаток в тумане бесследно пропал, тот таинственный воин мёртвым на землю упал. От полученной раны, сражаясь, он кровью истек, не узнали мы, кто он - шагнувший за смерти порог!
Ради нашей победы пожертвовал воин собой.» «Кто же он?» - князь промолвил - «Должно быть, великий святой?» Воевода ответил: «Не знаю таких я святых, и не слышал я прежде о войнах великих таких.
Но сиял на щите его красный изломанный крест, и когда он упал, то заплакала чаща окрест. Он, бывало, врагам по три головы сразу срубал... И - прости меня, князь! - но в бою он к Перуну взывал!»
Помрачнел князь, и долго он молча сидел, и невидящим взором на крест над дверями глядел... И промолвил: «Отныне вы так вспоминайте тот бой: мол, пришел на подмогу в бою к вам Егорий святой.
Мол, на небо вознесся он после, а не погиб, и, мол, видели вы, как над шлемом сиял его нимб!»