Меня уже как месяц нет в живых, ты это знаешь. Эй! Куда вы все съебались? Меня не поймаешь. Хули там? Я разве буду слушать дураков? Когда стегали ливнями, я снова лезу на окно. И мне не вынести креста, который в 23 тащу. Мой ангел пал, с другим ей хорошо в раю. Прости… прощай. Не буду вновь ломать живое. И в отраженьях, я не буду снова тем героем, Который строил храмы, и сердце не терзал, Но проебались маски, среди моих кривых зеркал. Слезы отольются, войдя в меня посмертно. Я допишу это, и, может, встану на колени, Что б помолиться в неизвестность. Пустое, блядь. И изо льда, холодное «прощай» мне не собрать. Это не сказка. А я не Кай, и ты, наверное, не Герда. Мне по ступеням за тобой здесь не подняться к небу. Пускай чужие руки, сука, тащат вниз. А я закрыл глаза, чтоб героин не портил мой каприз. И снова ты такая нежная и легкая рядом. И снова я на небе, и больше ни хуя, поверь, не надо. За эти все мои слова прошу меня, прости. Пишу не я их вовсе – диктует героин. -- На автостраде, под проливной поток машин. Я под чужими взглядами тебе кричал: «прости». Мне больно осколки с пола собирать опять. Мы умерли там вместе, и не на что пенять. -- Фанат тут еле дышит, пускай, заткнется вскоре. Я комплексую, да. Поэтому задернул шторы. Поэтому, ты не увидишь больше тех порезов, Их скроют рукава, ведь под бинтами бездна. Тебя не воскресить, как не стараюсь криво вновь. И лезвие терзает кожу, это не твоя любовь. Я обезумевший от боли, всегда твой пациент, «Ты бессердечная» - это самый мягкий комплимент. Мир стирает краски, зеркало пугает взглядом. Твой тонкий запах, мне больше ничего не надо. Но не дано вернуть песок в разбитые часы, Остыла ты, а я забыл твое дыхание забыть. Прости, но как то легче, если ты мертва. Твой скальпель режет нервы – нет этому конца. Безмолвный лик – но фотография цепляет, как и прежде. Я как дурак, играю в пазлы в поисках разъебанной надежды. Не верю, что ты просто так смогла все отпустить. Надеюсь, кома не пройдет, я к этому давно привык. -- На автостраде, под проливной поток машин. Я под чужими взглядами тебе кричал: «прости». Мне больно осколки с пола собирать опять. Мы умерли там вместе, и не на что пенять.