Под чёрным мостом, где сплетаются главные нити, Где рыбы священные пахнут от страха и злости, Там встретились ангел-мздоимец и демон-хранитель, Чтоб вечером, после суда, поиграть в чьи-то кости.
Поставили на кон какую-то душу и круто Судьбу замесили в ознобе морского азарта. И в чётком чаду не жалея ни брата, ни брута, Под пот Абсолюта - икра и дроблёная карта.
Пошла игра здесь, Пошла игра там, Пошел блюзом дым, Пошла кожей дрожь... Четырнадцать вето на семьдесят бед! Но я сам по себе, Я самба себе, Не трожь!..
Портреты стерпевших и влажность, как в камере пыток. И каждый был прав, подвизаясь на собственной ниве. Но демон тогда проиграл и рога, и копыта, А ангел хитрил - и остался при крыльях и нимбе.
Мангустово ложе в змеиных протравленных блёстках - Сменившим купейность перин на плацкартные маты... Я сам в этот миг прозябал на зыбучих подмостках И видел в лубочных берёзках живые стигматы.
Пошла игра тут, Пошла игра там, Пошел блюзом дым, Пошла кожей дрожь... Четырнадцать вето на семьдесят бед! Но я сам по себе, Я самба себе, Не трожь!..
Не трожь меня, небо! Не трожь меня, яма! Под гроздьями гнева На острове Ява Я видел из чрева Заплечного хлама, Как книжная Ева Листает Адама...
Я понял, что я - отпрыск Лилит. И, знаешь, это болит.
Что знают о жизни два этих бессмертных животных! Что помнят они о расплавленных трением душах? Что могут прочесть в своих жалких скупых подноготных, В подвалах их рвотных и в мягких надснежных баклушах!?
У входа в чистилище - жирно и пахнет озоном. В подробностях жизнь, значит, смерть - это смерть каждой буквы! Кипящий бульон из меня называя "музоном", "Зачем ты поёшь?" - ухмылялись мне чертовы куклы. -
"Одной ногой здесь, Одной ногой там, Одним блюзом в раж, Другим блюзом в ложь!" Четырнадцать веток на дереве бед! Но я сам по себе, Я самба себе, Не трожь!..
Не трожь меня, темень! Не трожь, свет закона! Я вышел из дела Под хруст Рубикона, - Из бледного тела, Из смуглого лона, Из водораздела Адама Кадмона...