III.Смерть. Я не знаю, было ли то, что мне довелось увидеть сном, ибо показалось, будто сам я прожил сие в каком-то другом измерении, а потом целый и невредимый вернулся назад, на родную Землю. В черном коридоре, что казался мне бесконечным, появился бледный луч света. Я стал медленно ползти за ним, чувствуя всем существом своим истощенность. И от возрастающего желания помчаться за ним вперёд я только ослабевал, застревая в черной трясине, засасывающей в себя пространство. Нечто вязкое проникало в мои легкие. С каждой секундой дыхание становилось для меня все более и более мучительной пыткой. Удушье. Больше ничего я не чувствовал. Верно, умер. От меня осталась одна только душа: маленький светлый комочек, что потихоньку выползал из моего тельца, поглощенного тьмой. Я понял, что гнался за лучом, которого нет. И предо мной предстала разом вся Вселенную: каждая ее звезда и планета. И почувствовал я всецело бытие и стал им, проникнув в него своим духом. Я наблюдал за страданием мириады существ и проносил их через себя единой, всепоглощающей болью. Я присутствовал при рождении великих людей, Галактик, при самых ужасных, неестественных и уродливых убийствах, войнах. Я был слезой и кровинкой каждого существа на этой планете, страдал и радовался за всех вместе. Из маленького таракана под названием «человек», я превратился в нечто большее.И таракан этот там, на земле, бунтовал, дрыгая своими маленькими лапками от отчаяния, захватившего его душу. Он хотел разворошить муравейник сверху и донизу, передавить, если надо будет, всех его жильцов, но добраться до самой истины. Понять, откуда взялось отчаяние и есть ли ему конец – вот суть всей его жизни. И он пытается затмить это отчаяние ложным наслаждением, иллюзорным счастьем, декорациями, что ставит он вокруг себя, дабы не видеть настоящего мира. И в этом скопище пространных грез, во время того, когда он чувствует это отчаяние, осознает свое падение и закрывает глаза, в любом проявлении его эмоций и представления – он чувствует себя живым. И истина только в том, что её нет, а есть одна пустота, но и та вовне. Всё же декорации, наставленные тараканом нельзя назвать пустотой, однако их вполне можно назвать самообманом, что рождается из страха перед реальностью. Из ужаса ребенка, оставленного родителями запертым в мире, который кажется ему гигантским, по сравнению с его собственным сознанием и потому пугает. И пусть конец отчаяния настанет после смерти. Пусть там будет истина. Пусть я не прав. Я буду тогда только счастлив. Но коли смысл в смерти, то жизнь оттого не перестает быть безумной.