Я лампу мял в руках пугливо, и в мертвой области зеркал я постигал неторопливо и постепенно умирал. Мне несмышленные ложились на темя белые листы. Вокруг смеялись и крестились, и распадались на кресты. И я фонарь, и я гудела, и ты мундштук, пеньковый сруб, но бесконечно стало тело, вовне летящее из рук. Распространялся конь и запах ногою воздух поднимал, и я висел, как будто в лапах, и постепенно понимал: "Я - порох будущих моторов, хотя, возможно, я и прах, а все же лучше Исидоров в их неприкаянных телах".