Загадочный как Босх или квадратный как Пикассо. Тушь, гуашь, эмаль или по вкусу маслом. Мысли на слив, логику и смысл я стёр В этой вселенной художнику можно всё.
Глухие стены и томные тёмные тучи, Глядела за окно в поисках случая. Мольберт впился пол, пыль на холсте. Сохнет масло разных мастей. Хаос цветов на палитре, бутылка мохито. Ладони в угле, пальцы шершавые, сильные. Тело возмущается, но не подаст вида. Чтобы писать полотна, ей нужно быть голодной. Кисти становятся продолжением тела, Безошибочные, точные как парабеллум. Рисовать идиллии и утопии, Дома, дома, люди и их копии. В этой живописи она бог и она стихия. Со злости рвёт бумагу мастихинами. Еще одна вселенная уничтожена, Но ведь она художник, ей всё можно.
Даровать счастье или в злобе уничтожать. Под мягкий цвет достатка, холод ножа. Мысли на слив, логику и смысл я стёр В этой вселенной художнику можно всё.
Она художница, но песня моя. По её полям, пройдет моя колея. Её вазы с цветами, превращаю в кальян. Мохито заменяют виски и коньяк. Много дыма белого, много сил. Вместить твои губы в две алых полосы. Пробиваю стены, мне нужен воздух. Нужно все в пёстрый. Пока не поздно. Блестящая пара в цвет кока-колы. Открою их загадку, Макиавелли Николо. Это твои глаза ли, твое лицо ли? Я нарисую, как пенальти Николо Рицолли. В моей живописи я бог и я стихия Перевожу на холсты, стихи я. Еще одну галактику Громозека пересек. Запомните, художнику можно все.