И надо было похоронить эту историю еще с полгода назад, Запить текилой, отгулять поминки, в уголке оплакать. Только то ли гормон вырабатывается, то ли медленный яд, Который постоянно и обстоятельно освежает память.
Я столько раз пыталась это изжить и изжиться из этого, Эпитафиями плевалась, как банкоматы картами дебетовыми И прятала на верхние полки архивов в спектрах домино, так глубоко Что все давно слоем пыли в полсантиметра должно покрыться, но… Столько всего было и понамешано, что я вряд ли вспомню хронометраж событий Но если задаться этой целью и вытащить все второстепенные лица, Все декоры, детали и жесты милые, то выйдет сюжет покруче любого фильма. Хоть звони Вуди Аллену, воскрешай Кубрика или Феллини. Они передрались бы за этот сценарий, хотя он в Содерберговском стиле.
Так странно: всю жизнь укреплять барбаканы, а однажды уснуть зимой. И не проснуться больше. Точнее проснуться, но уже не собой. Несправедливо ни разу. Ведь задумано было свыше, а я не просила! Я не просила, но мне разгребать это дали забавы ради. Дебилы, дебилы! Но справилась же, превзошла, я же крепче всех вместе взятых вас. Так, хватит накручивать и утрировать, моя правда просится в унитаз. К этому привыкаешь, на самом деле, через боль, теряя мертвые искры. Представьте, как становится страшно, когда тебе изменяют твои же мысли. Мне зрение незаметно подменили и я с энтузиазмом без сдачи купилась. Убеждала сама себя, амнезировала, надеждами с аппетитом кормилась . И в том был мой кайф болезненный, я не понимала, что ничто не изменится. А когда гейзер морфия кончился, пришло осознание и вослед смирение. Это как похуй, только смирение.
Стало так свободно и хорошо ощущать себя сильнее на высоту. Улыбаться громко, видеть прозрачно, подвохи изламывать на лету И помнить просто, без ностальгии там или постыдности хмурой. Как отжившее что-то, давнее, в жизни забавной радостной дуры. Просто геймы и броски пристальные, молча, тихо, просто шутки чистые, Хохот честный и просто взгляды вязкие, мне так нравится в это играть. Пальцы мажут запястье и резкость скачет резонансом по сонным нервам, Мы были однонотно, были вместе, только все больше по разным постелям. Я стала голосом насмешливее и мягче в линиях, чтобы еще несуразнее, Тебе бы не разменяться, остаться, боюсь не сберечь, хотя и не обязана, Но несмотря на общность, изнутри не вымыть твою важность и ценность, Это непозволительная роскошь - рвать сладко-опасную недоверенность. Смять ее в руке и не выпускать, пусть прожигает напоминанием, Чтобы настороже, чтобы не забывать смотреть насквозь, но все-таки рядом. Похоронить бы историю совсем, да повязано с дорогим, не распутаешь, Нам не исчезнуть теперь с радаров, я же вижу в тебе тональность попутную, Тебе же тоже не забывается, перекатываясь на языке словами непроизнесенными, Лично мне оно не мешает, а ты либо майся изредка, либо поговори со мной.
Как бы там ни было. В общем: в любых точках земного шара, в любом будущем, Я всегда буду с тобой. Я не отпускаю. Следи за мной и присутствуй. Трусости твоей не прощу никогда. Даже через много людей и лет. Я тебя не отпускаю. Чувствуй меня вечно. Даже на расстоянии семи планет.