В одном из снов я в большом доме с потолками под 5 метров. Комнаты так огромны, что места хватит всем жителям из квартала гетто. Обсыпалась штукатурка, стены развалены, а на целых трещины, Пол засыпан песком, наверно, и все непонятными надписями помечено. Но он не зловещ и мрачен – там мебель и техника, а под песком паркет. Лестница на второй этаж, даже прачечная! А дверей почему-то нет. Я не помню, как оказалась здесь, но знакомо все, как дежавю. Шатаюсь по этому странному дому, знаю, что кого-то ищу. Внезапно мне становится так тоскливо и неуютно, я куда-то спешу, Ношусь ошалело, замираю на кухне, колотит до стука зубов, я с трудом дышу. А потом снова бег, как будто я спринтер или на поезд опаздываю, Первый этаж, второй, снова первый, бумаги, ящики, спотыкаюсь, падаю. Мне очень важно найти там что-то или кого-то, но тщетно. Не получается. Я проснулась и подумала, что схожу с ума. С меня запросто станется. Этот полуразрушенный дом без дверей на душу мою похож – Там тоже уютненько было когда-то, а теперь за год не разгребешь. Как одним ничтожным «скучаю» объяснить, что в груди осколки? Как в безликом «я тоже» понять, что тебя не забудут и не бросят на полку? И пройдет ли когда-нибудь страх потерять, не остаться с ними? Зачем все устроено так, что приходится расставаться с любимыми и родными?
И сколько не зарекайся пускать еще хоть кого-то и не выстраивай стены, Они приходят с вещами и остаются без спроса, вплетаясь в сосуды и нервы. Дверей-то нет же. И это они там пишут на стенах, ты ходишь с ними под кожей И совсем не замечаешь, не сознаешь, что черта с два без них теперь сможешь, До тех пор пока не придет пора прощаться. И ты провожаешь их или они тебя, Говоришь «мы еще встретимся», улыбаешься через силу, еле себя держа, А в груди включается мельница и закручиваются беспощадные жернова, Перемалывают внутренности в порошок, но ты зачем-то еще жива. Как щенок брошенный скулишь и сжимаешь себя в кулак до хруста. Главное не разжимать никогда больше, чтобы не чувствовать как там пусто. Главное суметь отодрать руку от левосторонних ребер до того, как она занемеет, А то вырвешь же сердце нахрен. Только вряд ли это будет больнее. Да и зачем оно нужно убогое, если из-за него ты сейчас по стене сползаешь. Из-за него ты так сильно любишь, из-за него каждый день умираешь. Давай пообещай себе снова, что никто больше не влезет, прямо так и думай. Только, когда услышишь скрежет – знай, начинается новый дубль. А что сейчас тебе остается? Обнимай колени, в них утыкайся лбом, Никто тебя не пожалеет, можешь даже поплакать, упав ничком. На самом деле нет. Мне остается верить, что все не обернется пропавшим. Ведь у дружбы нет лимита расстояния и времени, если она настоящая.