Закрыв залитые багровой краскою глаза, Снят с жертвы шлем, ножны? и меч. Под крики жаждущей толпы отправилась в последний путь гроза Арен, кровавых битв и сеч.
Под громкие звуки серой фанфары Он выходил, стеня душою, стиснув зубы. В глазах семьи сгоревшая хибара, И имя дочки шепчут губы.
Отринув собственное имя, гладиатор Стал угнетенным и рабом. Глуша безумный стон тот амфитеатр Ревел, вился? жестокости гербом.
И на потеху народному трибуну, Матроне, императору, весталке Он жизней рвал безумных струны И ублажал плебеев жалких.
И множество достойных глав, Не названных врагами, Но волею судьбы пред ним представ, Он вынужден рубить мечами.
В агонии над гордой головой, Свой меч безумный занося, Удар наносит роковой Боец, лишь смерть кругом неся.
Но вот настал момент, когда Отвага, сила, честь и слава Открыть способны ворота? В мир без кровавой и жестокой лавы.
Последний бой – он трудный самый. И мокрою ладонью за эфес меча Схватившись, он не ждал сей драмы: Стрела вошла в грудину, близ плеча.
И из-под ребер кровь, журча, Песок от жажды избавляет… Ах, какой ужасный хлёст бича Судьба в сией трагедии вставляет!
И пики подлой остриё Пронзает плоть грозы арен, И в небесах уж вороньё Ждет окончания сирен.
Закрыв залитые багровой краскою глаза, Снят с жертвы шлем, ножны? и меч… Счастливей, чем при жизни смотрится гроза Арен, кровавых битв и бестолковых сеч.