Лето. Ноль-девять. Пресные воды реки, из которой мы проросли, теперь в тине. И ты мне уже три года совсем не звонишь. Когда-то мы были частью двух половин, отныне – разные механизмы. Узоры от свежих ран зачастую болят сильнее давно заживших. Пропущенных/неотвеченных ленты пустых ожиданий тянутся вереницей к столице. Не имея ни голоса, ни лица. Ты мне снился раз двадцать кряду, отчаянно веселясь. Жажда душила из месяца в месяц, питаясь окурками сигарет, да слова баюкали рифмой еле живое тело, целуя полночный свет. Или все это лишь казалось? Небо зефиром падает в простыни алых маков. Ртуть вместо крови течёт устало. Мне ли не знать, каково, когда подбирается к горлу память, если слышу голос, похожий на твой. Или вижу глаза, в которых тонула в мае. Омуты, не моря. Меня камнем на дно тянут старые переписки, хотя вместе мы только на снимках паршивого качества. Несерьезная жизнь, баловство, ребячество, от которых во мне ничего, кроме недолюбви к пережиткам марта с двумя единицами и имени/отчества твоего. Больше всего на свете хотела бы, чтобы ты был счастлив. Но нам лучше впредь не встречаться, дабы избавить себя от боли.