Цвёл вереск в горах, зеленели леса, Полны света были в те дни небеса. В лесах тех звучали так звонко напевы… То пела одна синеокая дева, И кудри её развевались огнём, А песня её лилась ночью и днём. И песней чудесной леса наполнялись, Но часто прохожие громко смеялись: «Ну, хватит уж петь, безумная дева! Противны твои мирным людям напевы! Ты смолкни, исчезни да петь прекрати, Иначе придётся со света уйти!» Но дева насмешки терпела И, что б ни случилось, всё пела. Её то толкали, то били, Жестоко над ней шутили, Но дева удары терпела И, что б ни случилось, всё пела. Нередко её избегали Иль жизни лишить угрожали, Но дева и это терпела, Не злясь на насмешников, пела. Прекрасней всё было пение, И столь долгим было терпение… Но кончилось всё ж: не снесла Тех мук и в ночи умерла. Но песнь её дети запели, За ними и менестрели, И скоро достигла та трель Далёких, заморских земель. Все поняли: дева мертва, Но песня навеки жива. Глаза не откроет дева, Но не смолкнут её напевы. Не напрасно жизнь прожила, Ведь песнь до сердец донесла.