Давай за бокалом белого (а хочешь, чего покрепче?) поговорим о том да о сём, о том, например, что в каждом несчастье мы во многом похожи на тех, кем были в детстве, да что там - во многом - почти во всём.
Оголяются наши углы, неровности, которые годами заглаживались, душевные дыры и ямы, кто-то тонет в своей беспомощности, совсем как маленький, только сейчас - вдрызг пьяный, кому-то нужно, чтоб было громко - он в детстве бил кулачками стену, а сейчас - стаканы.
Мне семь, растрёпанное каре. Тянусь мокрой от волнения ладошкой к запретной книге на полке. "Аня, не тронь Мопассана!", строго бросает мне мама и поправляет в моих волосах заколку, но что там, меня как магнитом, и ночью под одеялом я в далёком парижском мире, втихомолку глотаю слова и главы, жмурюсь от света фонарика, слезятся глаза, но сколько, сколько восторга! И я уже не помню о том, что любимое растение умерло на подоконнике или о том, что от фарфоровой куклы остались одни осколки, или о том, что сломалась иголка для плетения фенечек из бисера.
Или о том, что мне не семь, а двадцать, что мне давно можно читать Мопассана, что я ни от чего, ни от кого не зависима.