Время бурно течёт, вместе с ним и меняются люди. Коралина, как прежде, не грезит наивно о чуде. Просто та, что когда-то спасла детей души пропавших, Отчего-то себя ощущает, увы, проигравшей.
Мать всё так же в делах, она по уши вечно в заботах — Едва суток хватает на сон, на еду и работу. Отец больше погряз не в работе — во лжи и изменах. Коралина всё видит. Их дочь, наконец, повзрослела.
Заки много болтает, и вот — заболтал до помолвки. «— Я согласна» — вонзились ей в горло как будто осколки. Кот давно уж сбежал, словно знал, как всё в будущем будет. Коралина поймёт, Коралина его не осудит.
Ей самой бы сбежать от рутины сухих серых будней, От учёбы, что с каждым семестром всё только занудней, От унылых поездок домой каждое воскресенье, От скупых поздравлений в свой двадцать второй день рождения.
Улыбнувшись безлико, задует на торте все свечи, Загадает увидеться с тем, кто всегда ждал с ней встречи, А когда ляжет спать, то найдёт чёрный ключ под подушкой. Ведьма ждёт, и плевать, что быть может всё это ловушкой.
Ведьма ждёт, а дождавшись, встречает ухмылкой победной. На столе не конфеты — вино, пачек блок сигаретный И коробка, чей вид же знаком Коралине до боли. Коралина щеку закусила до привкуса крови.
Разговор бесконечен, минутам теряется счёт. Ведьма с ней не играет и, кажется, даже не врёт. Её голос — он гулкий, похож на пещерное эхо, Но следа не осталось от хищно звеневшего смеха.
«— Знала, что ты вернёшься, играть перестанешь в святошу. Этот мир, Коралина, тебе въелся прямо под кожу. Можешь всё уничтожить — меня это и не заденет, Но реальность, поверь, не заменит его, не заменит…»
Коралина кивает, касаясь знакомой коробки — Ведьму лишь веселит, что движенья её слишком робки. Открыв крышку, увидит, что нет в ней предметов в избытке: Пара пуговиц чёрных и в тон же им чёрные нитки.