Этот ветер нам срывает кожу, Но все ветки в наших колёсах мы бережем на розжиг. Холод впивался мне в стихи, итог: горы бумаги впрок, Туда же - к веткам, туда же, где наломали дров. Я чётко выделил маршрут нашего пути, Чтоб не сойти с него на тот, где до сих пор один, Чтоб сюжеты снов, как Полсона, закопать в саду И то, о чём жалею, чтоб сосчитать лишь по пальцам рук. Глупый ритуал - скажешь, но слова по ветру неслись... Я молюсь за тебя. Пусть тебя это не злит. Я ведь расчищал путь не для того, чтоб верить слепо, И никогда не писал о том чего не было. Я трогал губы, но не запоминал, о чём они, Трогал сердца, перед смертью они становились чёрными... В их голосах терялся, что кричали что-то лживое, А я не зная тебя искал, меняя этажи. Кровоточил от криков, терял сознание в словах... Я не слабак, и эти картины не со зла зарисовал. У меня тоже есть раны - я не хотел казаться странным, И порву эти мысли, когда из себя достану их.
Стоило быть сильнее, чем ноябрьская метель, Что засыпает (у) надгробки, пока я прячусь здесь. "Он был лучшим сыном, братом" - дописать бы, что был рядом, Но жизнь уже расписалась на могиле верного фаната... Мне понять бы всё и рассказать тебе, что понял, Но эта дымка уже близко что по земле, что по небу, Что в лоб что по лбу, спокойно - горе от ума. И всё, что есть в тумане, останется в тумане...
С неба падала злая зима, Медленно разбиваясь о землю, За спиной застилает туман, За спиной растворилось совсем всё. Пелена - будто дыма стая, Голову не поднимай, Будто длинный сон, будто в ливень зонт, Ты не увидишь солнце.
Мимо озёр и заброшек Лишь град и листопад, рваные слова, Где я расплатился за прошлое, Где я падал и вставал, падал и вставал... Где творчество холостыми Даёт лишь полый удар, боль от отдачи И даже счастливые плачут... Я видел, как счастливые плачут.