Не гаси об меня сигарету, родная, я и так уже весь в волдырях и рубцах, и в бессильной и злобной тоске проклинаю день, когда моя мать повстречала отца.
Будь же проклят и день, когда я за колено на сияющем пляже тебя ухватил и воскликнул: "Мадам! Вас соткали из пены и тончайших лучей самых дальних светил".
В ту же ночь (о как скоро свершилось все это!), не слезая друг с друга, мы стали курить. "Разреши погасить об тебя сигарету",— ты спросила, и я произнес: "Так и быть".
С этих пор моя жизнь превратилась в помойку, потому что нет сил мне бороться с тобой, и едва мы с тобой забираемся в койку, ты щебечешь лукаво: "Покурим, родной?"
И молюсь я тихонько: "Пожалуйста, Боже, оторви от меня эту злую гюрзу!" И окурки шипят и дырявят мне кожу, вышибая из глаз кровяную слезу.