стирая пыль с антресоли находил старые письма,записи, песни, больше похожие на закостенелые балки заборов, в них, как в замочные скважины я подглядывал вспоминая вечер в кровати с тобой - переплетался ужом и становился узором, капелькой пота на коже или взмокшей простыней в которую ты свернулась клубком.
там, за зарёй замок голодных детей был моим домом, я надламывал хлеб кусками поменьше что б не вставал в горле комом. помоги уголовнику вырасти поваром, а ювелиру начать красить дома в цвет спящего лета.
ветра унесли на причал обрывки всех твоих платьев.
на кубометр солёной воды две тысячи сладостных поцелуев, твоими устами был выложен путь к барже небритого счастья, рельсами, от Ломоносовской лавируя между народом я сиял тобой в точке, на Международной.
среди лабиринта из старой мебели, что умирала второе десятилетие мы были живы и видели мопсов на фотографиях вернисажа мира заводов и рынков со свежими овощами и фруктами, на Сенной за стеклом горели конфорки с продуктами. комфорт спрятался под старый советский линолеум. новый ковролин и в кастрюле варится брокколи.
все брокеры мира резко отправились в зоопарк, а мы ловили пожухлые листья, нас спрятал Александровский сад и я знаю, если б можно было спасти всех бездомных животных и беспризорных детей ты бы позволила забрать себя без остатка.
без конца играть с тобой в прятки, разгадывать звезды, просыпаться утром помятым и протягивать к тумбочке руки, что бы прочесть главу первой попавшейся книги в старом растраченном мире я кутаюсь в грязный хитиновый свитер и чувствую тепло твоей кисти, целую в запястье и мой рассудок содрогается, пульсирует, пойманный в снасти.
прыгаю с разбега в воду карпом, ты и я - заселим землю парком. благоухая цветы тянут стебли к небу мы первые бесконечные дети и может быть слава пронесется по всем городам громоздясь на крыльях северных ветров.