Скалы были из сладкого угля в глубине с расплавленным железом из убывающей луны, как шоколадная дрожь или чистый полет сердец рыбаков, отмель прекрасного звездного неба. И кто знает, были это спутники или кометы в чистом рассвете эти длинные облака изо мха и масла, появившиеся как сельдь или проблески мелкой рыбы в темной массе салата. И я из моря вышел и любить его приговорен, потому что не любить его невозможно. Может его нервы – это плетки урагана, темная глубокая сторона души, через стеклянные позвонки и пену кричит как лев волнами или тянется кружевом, заключенным в горячие тела сирен со светлыми волосами, может затихает штилем в легких, царапая коричневый цемент лодок, бессонных звезд, подметая в покоях Нептуна или гоняя песок между лысыми дюнами над чьими –то затерянными следами. И я от моря получил кровь и горько буду сожалеть, что успокоить море невозможно и мою любовь в пучине. В августе другое солнце погрузилось в море языками пламени и цветом ягод, когда еще день шагал по черепицам неба и казалось, что никогда не опустится. И перед морем перехватывает мое дыхание, потому что укротить море невозможно и как камень я потемнею от изнурения, от смолы, от разлива, от наводнения, от пены, от зова моря, который был матерью и которое я не знаю…