я спал целый день, не видя тому никаких препятствий.
не хотелось есть, любить или просыпаться. не хотелось читать \"отверженных\", \"анну каренину\", \"дон кихота\". не имело значения, вторник или суббота.
я оставивший и оставлен. у меня есть память и стук сердечка. я читал вслух стихи, в которых не было ни словечка.
только ты и долгие паузы.
-
все так боятся искренности.
поэтому я стал черствым и чаще пишу пьяным, чтоб было не стыдно за свою, что говорят, безобразицу.
впрочем, ты все равно не читаешь, что я творю про тебя. так что какая разница.
люди ищут в стихах себя, а не рифму.
так я оправдываю свою бездарность. люди рождаются и умирают одни. так я оправдываю свое одиночество.
говорят, надо встать и жить, но мне так не хочется.
я сжег дневники, фотографии. это чтобы создать декорацию новой жизни.
я спал целый день. мой сон был спокоен, безукоризнен.
мне, как ни странно, не снились ушедшие прочь людишки и вокзальные станции, на которых я не бывал. пока я дрых, наверное, кто-то кого-нибудь целовал или возил в италию или польшу.
я хотел бы жить так, но я жить не умею больше.
я спал целый день. побродил в закоулках памяти (как всегда). страшно. скоро черты наших вёсен на лицах изгладит время, вино и новые города.
рас-ста-вать-ся это ж вроде само собой разумеющийся, привычный, избитый до смерти наш расклад.