В желтом сумраке гроз разлила цианид. Расплескала в стекло боль сияющих глаз. Вспоминала, смеясь, что никто не забыт, Черно-белую кровь, грибоедовский джаз.
Задыхалась от слез, целуя дагерротип. Расправляла конверт, скорбя над каждой строкой: "Жалкой прелести раб, ослепленный Эдип, Посвященный тебе, в горе-радости – твой.
Наполненный тобой, Твой благодарный страж, Неизмерим ценой – Ни купишь, ни продашь".
Изменяясь, влекла за собой канитель. Догорал стеарин. Становилось темней. Безотрадный поток долгих серых недель Размыл поступь весны убегающих дней.
Он пришел, как приходит погибший солдат. Он пришел, как приходит забытый аскет. В битом красном стекле он увидел закат. Он закрыл ей глаза, встал и выключил свет.
"Да, я неисцелим, Раздавлен пустотой. Мой верный херувим, Я – бес, я не святой. Мой ангел, не скучай: Это творится миф. Не надо, не прощай, Молись за тех, кто жив".