Пусть говорят о сумасшествии масс, Ведь ты же знаешь – это не про нас. Я знаю тоже. Улица Гагарина, восемь-двадцать пять. Разбитые часы, все время идет снег, плевать – Одно и то же. Участники минут – старые дома, Еще не ваше время, еще не все вокруг сошли с ума Доядерным днем. Еще горит маяк, еще идет сигнал, Сбивая с толку тех, кто давным-давно не ждал, Что мы споем.
Там в деревянном шкафу за стеклом стоит посуда. Ее стан неколебим, ее звон тревожит сон. Все это где-то далеко, где-то там, где нет простуды, Там, где есть только шкаф – и только он.
Другие звезды ждут другую весну; Те, кто их видел, наверно никогда не уснут – Луна зовет их встать. Ступеньки в небо, только кто по ним пойдет? Кто шел назад, а думал, что идет вперед – Мне не важно знать, Чьих желтых писем не читают с конца, И голос есть, хотя нет самого лица – Слова его верны. И летним утром остаемся зимовать, Но до заката кому-то все равно мешает спать Молчание тишины.
А там в деревянном шкафу за стеклом стоит посуда. Ее стан неколебим, ее звон тревожит сон. Все это где-то далеко, где-то там, где нет простуды, Там, где есть только шкаф, И только он всегда прав.
Черные дыры колодцев-дворов Откроют свое притяжение Для тех, кто забыл, как выглядит снег. Для тех, кто забыл, как выглядит снег. Для тех, кто забыл, как выглядит снег.