Приезжай. Холодает. В реке голодают утки. Кто-то должен кормить их, иначе они умрут. Здесь красиво и тихо. И ходят всегда маршрутки. Все, что нужно тебе, – это просто узнать маршрут. А не любишь наземкой, так здесь от метро два шага. Здесь – мое. Все мое. Остальное – у той черты, Где была иноземкой, и пела, жила, дышала Не с тобой, но тобою, не зная, что это ты. Фонари-маяки горят запредельным светом. Я иду вдоль реки. Где-то рядом танцует Бог. Я хочу говорить об этом, кричать об этом… Но как можно вместить т а к о е в пределы строк?
(Ты, наверное, смог бы. Конечно же, ты бы смог).
Каждый раз под ночные своды живого храма Я вхожу с осознанием собственной немоты. Понимаешь, они не знают во мне ни грамма, Хоть и верят, что знают всё. То ли дело ты. Им так хочется нежности, трогать меня руками (но на самом-то деле им хочется не меня), И летят, и летят белоснежными мотыльками. Только я их жалею и не развожу огня. Да и есть ли огонь? Я же снежная королева. Все порывы мои – лишь каракули на снегу. Переходишь дорогу, и дальше, к мосту, налево… Я тебя буду ждать. Ждать, действительно, я могу. То ли сутки идут за год, то ли год за сутки. Подойдешь. Постучишь тихонечко по плечу. Но пока тишина. И не крякают даже утки. Им на холоде вредно. И с утками я молчу. Не жалею о прошлом. Грядущему не перечу. Ты внутри. Фонари… Немыслимо… лед горит… Нет, не знаю я, что скажу тебе в нашу встречу. Да и надо ли будет что-нибудь говорить? Видеть, чувствовать, верить…Музыка, свет и небо. До предела натянуты струны сердечных жил. Приезжай на мой берег. Купи по дороге хлеба. Утки ждут. Им сейчас очень нужно накапливать жир.