Я люблю говорящих вполголоса. Ведь вполголоса говорящие, все, как правило, настоящие, да с дымящимся кубом совести. Я люблю говорящих вполголоса.
О влюбленностях и о горестях, и о счастьях, и о несчастиях говорят без какой-либо гордости. И не слышат в соседней комнате непричастные - говорящего.
Я люблю говорящих без пафоса, без строки, припасенной за пазухой. Чем-то важным и нужным запомнены, чем-то высшим и нежным заполнены все заминки их, да все паузы.
Пусть не первые да неловкие, некрасивые да не стройные, только честные, только скромные: неприкаянно-беспокойные и отчаянно-беспилотные.
И не слышно в соседних комнатах, что они говорят, притихшие, что творится в подобных омутах, что хранится в их горьких опытах – не расслышать даже Всевышнему.
А когда говорящий вполголоса вдруг нисходят до крайнего шепота, будто тихой полоской шелковой он скользит над открывшейся пропастью– Вот тогда это слышно космосу.