David Tennant - My Sister Lives on the Mantelpiece - 01 | Текст песни

• Тексты песен
• David Tennant
• My Sister Lives on the Mantelpiece - 01

Моя сестра Роза живёт на каминной полке. По крайней мере, какая-то её частичка. Три пальца, правый локоть и коленная чашечка захоронены на кладбище в Лондоне. Мама с папой долго спорили, когда полицейские обнаружили десять частей её тела. Мама хотела могилку, на которую можно было бы приходить. Папа хотел кремации, чтобы развеять пепел над морем. Мне так Жасмин сказала. Она помнит больше чем я. Мне было всего пять, когда это случилось. А Жасмин десять. Они с Розой были близняшками. Они до сих пор близнецы, по крайней мере для мамы и папы. Несколько лет после похорон они одевали Жас в одной и той же манере - платья в цветочек, кардиганы, туфли с пряжками на плоской подошве, которые Роза так любила. Кажется, я понимаю, почему мама сбежала от нас с каким-то психолгом семьдесят один день назад. Когда Жас исполнилось пятнадцать, она коротко подстриглась, покрасилась в розовый, проколола нос и совсем перестала походить на Розу. Родители это не приняли.

Каждому из них досталось по пять частей. Мама захоронила свои в красивом белом гробике под красивым белым памятником с надписью "Мой Ангел". Папа же сжёг ключицу, два ребра, фрагмент черепа и мизинчик и поместил пепел в золотую урну. Каждый сделал всё по-своему, но, - вот так сюрприз!, - счастья от этого им не прибавилось. Мама говорит, что атмосфера на кладбище вгоняет её в депрессию. И на каждую годовщину папа пытается развеять прах, но передумывает в последнюю минуту. Кажется, каждый раз, когда Роза вот-вот отправится в море, что-то случается. Однажды в Дэвоне стайка серебристых рыбок прямо так и металась в ожидании, когда же они смогут съесть мою сестру. А в другой раз, в Корнуэлле чайка нагадила прямо на урну как раз в тот момент, когда папа собирался её открыть. Я тогда рассмеялся, но Жас выглядела такой грустной, и я затих.

Мы переехали из Лондона, чтобы всё это оставить позади. Папа знал кого-то, кто знал кого-то, кто позвонил ему и предложил работу на стройке в Озёрном крае. В Лондоне у него много лет не было работы. В стране экономический кризис, а это значит, что у страны нет денег, и строительство практически остановилось. Когда ему предложили работу в Эмблсайде, мы продали квартиру, сняли там коттедж и оставили маму в Лондоне. Я поспорил с Жас на целых пять футнов, что мама придёт нас проводить и помашет на прощание. Она не стала требовать с меня денег, когда выяснилось, что я проиграл спор. В машине Жас сказала - а давай поиграем в слова, - но не смогла придумать слово на букву "Р", хотя Роджер сидел у меня на коленях и мурлыкал, как будто давая ей подсказку.

Тут всё совсем другое. Огромные горы - такие высокие, что могут поцарапать задницу самому Богу, сотни деревьев и тишина. "Тут нет людей" - сказал я, когда мы по извилистой дороге добрались до коттеджа, и я высунулся в окно, чтобы посмотреть, с кем тут можно будет играть. "Мусульман тут нет" - поправил меня папа, улыбнувшись в первый раз за день. Но мы с Жас, выбираясь из машины, не улыбнулись в ответ.

Наш коттедж - полная противоположность нашей квартирке в Финсбэри Парк. Он белый - не коричневый, большой - не маленький, старый - не новый. Мой любимый предмет в школе - рисование, и, если бы я рисовал здания в человеческом облике, коттедж бы я изобразил в виде старушки, расплывшейся в беззубой улыбке. А квартиру - как серьёзного солдата, всего такого умудрённого опытом, в шеренге остальных ему подобных. Маме бы это понравилось. Она преподаёт в школе искусств, и, думаю, если бы я отослал ей свои рисунки, она показала бы их каждому из своих учеников.

Хотя в Лондоне осталась мама, я был рад съехать из квартиры. Моя комната была крошечной, но мне не позволяли перебраться в комнату Розы, потому что она умерла, а её вещи - это святое. Такой ответ я получал каждый раз, когда спрашивал, можно ли мне переселиться. Комната Розы - святое место, Джеймс. Не входи туда, Джеймс. Там всё святое. Не понимаю, чего святого в кучке старых кукол, провонявшем розовом покрывале и облезлом плюшевом мишке. Никакой святости я не ощутил, когда, вернувшись одна

David Tennant еще тексты