Все сызнова, кругом ковром из листьев выстланный Элизиум. И пес дворовый высунул синий язык, как висельник И Смотрит лживыми глазами в даль, среди ужимок и тайн, Где зимы с неба нам бросают за шиворот тальк. Но даже там, Я не увижу смысла этих тирад, и очень жаль, Что я давно завис в мною написанных антимирах. Но рушится шаткий мираж и листья вальсируют в небе. Вам недостаточно зла? да ладно! Я напишу про красивую леди, как парусиновый лебедь. И сожгу ее до тла керосиновой лампой. Только позвольте влиться в ваш сверхневъебенный культ! Где ист-лондонский рыцарь Иисус, Чья верная паства, мне как Иуде всадит тридцать серебряных пуль. За эфемерное хамство и испорченный принцами вкус.
Ликург
Я долго не писал мой друг, больной Адам с одним ребром, Веселый шут с кривым еблом, В карманах абсолютный ноль, Веет холодом от них. Глыба льда меня пронзила, Один вдоль речки ледяной…недоделанный саб – зиро. Коль талантом обделили, я себя тихо смирял, И пусть чалят тут двойными, толпы гениев – мирян, Но засохнут будто влили тонны гейнера в себя, Я искал этих мутантов, счетчик гейгера сломал. Всюду гейзеры и смрад. Небо, пеленой закрыв, С неба льется ксилота, прожигая нам зонты. Понимаю, не те уши своим рэпом покорили, Но я отделен от рэпа, как Донецк от Украины. И покуда, в путь я вышел, точно не закончу рейд, Правлю тексты по сто раз, будто чокнутый главред, Думая уплыть отсюда, выстрогав фрегат иль флейт, Но ты не раз оглохнешь, под мотив спартанских флейт.