А я хотел только оставить это все стабильным. И в час, когда подгрузило, звонить тебе на мобильный. Неважно, сколько раз ты сбросила, я весь в попытках. Снова услышать этот голос, и ты прикинь. Теперь - ничего. Все стабильно, но по-другому. Оборвали нити, растеряв общих знакомых. Будто под замком, я пытался сохранить на бумаге. Смотрю, как песни эти теперь под огнем погибают. Все стабильно. Мы просто изменились с годами. И стали теми, от кого раньше подальше бы встали. Но это, вроде, ничего, ведь нам и так порядок. Плевать, что в детские сердца уже бомбили снаряды. Стабильно. Мы просто повзрослели. Ты в скромной компании, а та - скромна до постели. Тебе нужно погрустить, а он все ищет веселье. Кто-то меняет как перчатки, кто-то прочно приклеен. Все нормально. Я просто перестал улыбаться. Это когда-нибудь пройдет. Под 18. Но пальцы держат карандаш еще, а, значит, жив. Среди тех, кто не планирует подольше пожить. Сердце в зажим. Потом пройдет, перетерпев. Столько глупых слов. И не кому-то, а тебе. Потушен свет. Кто-то тушит сигарету. Мечтая о любви, а кто-то человеком Быть. И не потухать, когда тебя топчут. Не писать песни ни о чем ночью. Но я сам искал в себе все эти строчки. Догорел. С очередным куском души покончено. Вырвал. Теперь можешь все это схавать. Только, пожалуйста, не будь, как и прежде, жадным. В моих глазах этот мир слишком жалок. И я держу свой карандаш, будто правды жало. Жабрами хватая воздух. Времени много, и нам уже менять что-то поздно. Я ищу свое счастье, как Тед Мосби. Он нашел. А я до сих пор скрупулезен.