Дорога кривая, туман молоком, Не видно просвета, ни вверх, ни кругом. И дом у обочины старый стоит, Здесь поздняя осень, здесь всё уже спит. В нём окна разбиты, осколки лежат, Сквозняк там гуляет и стены дрожат. И вору туда уже незачем лезть, Но всё-таки, кажется, ... кто-то там есть.
Забился под лавку и тихо дрожит, А, может, тому много лет уж как спит. И, кажется, всё там покрыто золой, И, кажется, даже ушел домовой. Старая плесень и в крыше просвет, Колодец зарос и ведра уже нет. И серый паук паутину плетёт, Но чувство под кожей - там кто-то живёт.
Ночью, как мышь скребет по стене, То ль молится тихо, то ль стонет во сне. Здесь не акварелью, писали золой И дому, казалось, сравняться б с землей. И ею накрыться, да так загневать, Да, что-то мешает, даёт устоять. В осколках стекла отраженье свечи, Зажёг её кто-то, ... зажёг и молчит.
И если пошире глаза распахнуть, То можно увидеть , то можно вдохнуть. И сотни домов рассмотреть в темноте, Таких же, как этот у смысла в хвосте. И вроде всё так же, да краски другие, Костры разгорятся, там точно живые! И не выживают - они так живут, Кому-то там стонут, ... кому-то поют.