День встал, бужен стуком в двери. Как будто ведал, небылицей помнил под утро. Ветра с севера надолго, и канителью серых нитей зарядили дожди.
Вышел на крыльцо, стою и шатаюсь. Кем сшит — в узелках весь — нитка гнилая. Лужи. Или сквозь землю видно небо... Подойдёт сын, встанет рядом, тронет плечо: — Глянь-ка, отец, солнце теперь ничьё...
Всю ночь за окном стояла и пела. Точь в точь как тогда — чуть мимо, не смело, тихо. Знамо, жди — придёт опять. — Что соседи? Как у них там? Что говорят?
— Слухи всякие, толковых — не много: сотник рыжий удавился в остроге; табор нынче шёл окольно; и третий день кого-то ищут люди с Орды... Все ждут, отец, что станем делать мы.
— Вон, где туча зацепилась за прясла, сбегай, подсоби — самой ей не сняться. В небо. Да гони её вожжами — Повстречали — не величали, стало быть так и провожаем.
Ну-ка, отыщи полено подлиньше — будем ладить новое топорище — вовсе старое худое стало... — Что-то будет. Даже воздух словно притих. Глянь-ка, отец, сколько кругом чужих...
В сенях шепчутся, и говор не местный. Кто-то, невидимый силой некрестной, ходит — гнулся и скрипел настил. И то не ветер на повети щеколды крутил...
Тени промелькнут двором торопливо. Что-то домовёнок стал суетливым, ворчит, ветошь рассовал щелями. И куда-то подевался старый наш кот... — Просто, сынок, лето вот-вот уйдёт.