Холодный город, голодный март. Небо жадное в звездопад. Но если хоть одна звезда, совершит сам*убийство. Угадай, что я загадал?(2х) Поэт внутри отказался быть поэтом. Огрызался безразличием, лаял в объектах. Но дай мне время - этот псих без тебя привыкнет. А ты мечтай за предательство, что б не казнили. Ты привлекала, и они ломились в ювелирный. Но была разорвана и сшита в моей хирургии. Потом оторвана от сердца и прибита к фирмам. Автомобилям и сам, сам впомню то, как было. Как было грустно, души терпели микротравмы. Когда в городе удаляли все трамваи с трассы. Маршруты, что ли вбила в память, не вернуть обратно. Встретимся на второй, в четыре, где есть зонт, на всякий. Не забудь, без него, с тобой не страшно. Нам с тобой, без него будет веселее. Мой поэт внутри видно был, но огрызался. И мне пришлось его убить в барах и аптеках. Потом я вышел из дверей нарк*диспанцера. Тебя сточили в заведение, где лоск и пафос. Ты зависнешь, не на пробке, в нетерпимой скуке. Где настойчиво вгрызались все приколы в память. Что я и ты, когда то там насочиняли. И его еб*т, что барахлит левый поворот, в ней. Тебя замкнет! Ты вспомнишь, где эти трамваи. Где нам встречатся на второе, после четырёх. Вспомнишь, но рельс на дорогах больше нет. Я давно покинул город или жизнь без веры. И хоть печаль твою щенячую, нельзя в ремонт. Хотя бы можно починить ваш поворотник слева. Чтоб заворачивать туда, сюда, повсюду. Мой поэт сопротивлятся больше не будет. Ты надоела нам обоим, больше нет стихов. Желаю сдохнуть вам безрадостно сегодня в пробке. Небо в меня выстрелит холодный дождь. Она просто стала старше, не усугубляй. Знаешь, мир, может, ты и прав, Но повзрослела не девочка - повзрослела бл*дь. А я притворно, как ребёнок, продолжал игру, А я как Бенджамин взрослел, но наоборот. Но только я не стал младенцем у нее в руках, Меня не станет завтра утром в доме для сирот. Я в ... я в этом городе грехов навечно. Паранойя прикажет искать твоих убийц, Но ты жива, преступления - лишь постановка. Твоя лично, чтобы личность твою не любил. Ты привлекала, и они ломились в ювелирный. Но была разорвана и сшита в моей хирургии. Дефибриллятор и разряд, пациент, душа... Время смерти: 25-ое, плохой сентябрь. Холодный город, голодный март, наступит. Небо жадное в звездопад, разбудит. Но одна звезда, совершит сам*убийство. Угадай, что я загадал?(2х) Всем наплевать, что после нас останется мир. Где от него на третий день, станет невыносимо. Нам не пройти с тобою от ненависти до любви. Мы были к этому близки, но сорвались с трамплина. Ведь знай, что будет после по стенам и по углам. Опять поделим друг друга напополам, со всями. Потом дойдет до стонов, уже в соседних стенах. Мы в паре метров, но каждый под незнакомым телом Пусть это будет сон, весной день, это да. Моя пуля в висок меня спасет от развала тандема. От прокуреных баров, дыма и лэма. И всех дам напротив, что опускались на колени. За несколько сотен. Вам не понять, когда пробирает до дрожи. Ведь в ваших планах, долбится в салонах с тем, кто заплатит больше. Ты не была такой, но стала одной из них. Я проглотил эту боль, переварив и раз попробовав понял. С этого поля боя, путь один. С медалью на груди, посмертным героем. Ведь им так пох*й, на имя без миллиона. И бесполезно пытатся им доказать что нибуть без второго. Таким как ты, не отводи глаза, смотри в мои. Когда то в них неудержимо падал в бездну. Но это будет лишь одна из тысячи страниц... Которая мне не известна. Там моё сердце ранено, заперто в камере. Помоги мне, выведи, растреляй меня. Пока до лёгких не добрался дым из никотина. Ты заменила собой дьвола, я Константина. Врезайся по локоть ко мн