Никому, слышишь? Никому не рассказывай, никогда, как не вместе мы ползали через все эти лестницы, как метались не в поисках выхода, в темноте, как влетали не в комнаты иволги, пересмешницы, ещё те, что кричали на нас не летом. Никому. Знаешь, чувствовать не тебе, как не надо бы верить в страну на дне, в Атлантиду, затопленную и сожженную. На картинке на розовом полотне, подписанной, к счастью, не нашими именами. Не в тот день, про который мы долго так вспоминали, по которому плакать опять не нам. И не я, в ответ на безмолвный её упрёк отвечала тихонько: «Маам». Никогда не рассказывай никому, как нигде, мы не бегали по воде и под стук колёс не прикуривали сигарету. Не моё это всё. Не это. Мы не видели, как уезжает последняя электричка, ускользая от нас, отлично. Не избавились от дурацкой своей привычки звонить, когда нам совершенно не плохо, Когда мы волшебно и вдрызг пьяны, когда третий день нам не снятся цветные сны, когда кажется, что мы временами не так нужны, как когда-то не обещали. Как не мы по ночам обо всём трещали, как хотелось дышать не промозглым дождём, а снами, как, конечно, ты помнишь? Всё было с нами. Как однажды меня в третий раз далеко не похитили, как совсем не пришлось стать правителями волшебной страны Терабитии. Как молчали о ней родителям, как тайком не смотрели на всех презрительно, как мешали Джим Бим с молоком, как смеялись над люстрой под потолком, Как не мы раздевались в гримёрках, набитых битком, и не чай заливали на завтрак крутым кипятком. Да, не ты, по счастливой своей натуре очнулся под острым таким каблуком, у рыжей, несчастной дуры.