мы жалкие дети унылых лет, я выжигаю в "пароксизме чувств" в кофейной гуще неизбежность, блекнув. бьются зеркала вокруг, бросая тень во мгле, а я теряю твой последний взгляд, цепляясь в холод нервно, видишь? я ненавижу свет в конце тоннелей, там надежды тонут под слезами - любимый рингтон. тогда ты прячешь свою сущность под нимбом "никто", и давишь в грудь, там каждое касание прогнило в любовь. ты любишь мою слабость, я выключаю свет: мы движемся на ощупь, так привычно в пустоте, уткнувшись в стенки из стекла носами, обессилив, канули, взывая к томным берегам нам не спастись - аквариум. четыре грани обрекут на глупые скитания, но я вскрываю небо жалкой бурей в стакане. нашу блаженную забвенность не спасет безумность, когда ты, окропляя мрамор, ускользнешь из рук.
путник, взращенный в раутах, разрежу гладь холщовым, черным флагом. я сжег подавленных свинцом. мы все пройдем по схожим правилам, слезы - морская соль, ты мой остров.
я сделал две грустные части, ну и хуй со мной, мой оппонент сосет, когда читает, все нормально. закон евклида, я теряюсь в банке кузовной, меня тащит в пизду, но мы же встретимся за океаном. из волн горбатых патлы бьются о мой фюзеляж, законом тяжести тащит на дно, но мы пробьемся - михельс. здесь толпы равных но бумаге, из плеяд, смеясь, но воды все расставят, и на лоскутах мой боцман известь найдет, под нею прайс халеный, среди райских вод влекомых, словно Айзек в омут, манит, вдаль сирот по крови. и в море, чайками, за голдою там моряки. но ими властен маятник законами правой руки. там счастья нет, и не пиратский кодекс - азбука, но повсеместно чтут заветы, коли названы, как два атланта коренастыми лапами душит заповедь. законом мейснера взлетаем, и найдемся в западных.