Нашепчи-учи, как ты его любила, как цветы от сока оставляла на татами, Вместо криков выдыхала мой bambino, тушью на спине якудзы расцветали. Скромный парень-морячок в клешах индиго, он ходил в Игарку, в Рио, в Нагасаки, Угощал портовых кошек терпким ромом, кошки плавились, смотрели и вздыхали.
Звёзды тают на груди, поцелуев шёлк, Я по палубе морей за тобой пошёл, лови блесну.
Нашепчи-учи, как он ложился рядом и шептал тебе - девчонка-недотрога, Как любил тебя и твой дурной характер, за руку водил тебя через дорогу. Ты ждала его сначала как волчица, трогала себя, шептала мой bambino, Плакала под утро, нервно угасая, а потом сдалась и вовсе разлюбила.
Звёзды тают на груди, поцелуев шёлк, Я по палубе морей за тобой пошёл, лови блесну.
Сакура цвела, как ты в руках другого и следы от сока, как и прежде на татами, Те же вздохи, так же ласково - bambino, тушью на спине якудзы расцветали. И перо в него вошло, как в нежный тофу где-то под Игаркой, то ли в Нагасаки, Нежный парень-морячок в клешах индиго по случайности погиб в портовой драке.
Звёзды тают на груди, поцелуев шёлк, Я по палубе морей за тобой пошёл. Звёзды тают на груди, поцелуев шёлк, Я по палубе морей за тобой пошёл, лови блесну.