пока в американской традиции герои не нашего времени искали не наши лица на пакетах с молоком, мы - отвергнутые и опустошенные делили сон - один на сотню. и в зубах каждого застревала автоматная очередь
я сопротивляюсь каждому своему выдоху, цепляюсь за страницы книг, липкие мысли иностранных писателей. хемингуэй с тобой, ну тебя в кафку, а не пошел бы ты к хармсу. заполняю все пробелы цитатами, все мысли картинками и иллюстрациями. моя шаткая мудрость, почерпнутая из подростковых перипетий, раскрашенная взрослением и косметикой, начинает рваться выдохами и вдохами к выходу из меня, прорываться творчеством, внутриматочное искуcство растет и становится больше и больше.
постмодернизм объявил, что все было сказано, мне захотелось изобрести новый алфавит и завести в формате комнаты собственное государство с королевой-государыней червовой масти, с министрами-литераторами, лауреатами нобелевских, с плюшевыми служителями закона
мне захотелось запустить вселенную в формате комнаты, почувствовать себя богом, потому что бог во мне, а не бог со мной.
а люди говорят о гамбургерах из политических группировок, люди со знанием дела обсуждают законы и падения астероидов, прогнозируют конец света, революции, смерть президента, людям как всегда кажется, что они единицы общественного мнения, тогда как они только песчинки в часах отмеряющих вечность, люди беспечно отдают друг друга на съедение, исступленно веря одновременно и в исуса и в переселение душ, в ганешу, кабалу, ури геллера и колу ноль калорий, никто не верит в любовь, но все верят в занятия любовью.
я сопротивляюсь каждому своему выходу в открытый космос, затягиваюсь в корсеты будней, легинсы повседневности, повязываю на шею галстук-поводок. все непричастные ко мне обороты выделяются точками, все просто, срок в сорок дней и про мертвых забудут все, кроме близких, срок в сорок дней и мои стихи перестанут быть свежими и чистыми, меня занюхают, запачкают, а я сопротивляюсь сама себе, делая вид, что моя душа не потерявшая вкус жевачка, а что-то все еще универсальное, это крайняя степень зашоренности говорить всем, что они стереотипны, это особая свобода, любить в чистом виде, опуская то, что любовь в чистом виде банальна, все что повторяемо становится популярным. поп-музыка, поп-религия, поп-поэзия... я не против этого, я против того, как это называют.
поэты начинают с эпатажа хотя бы по созвучности, поэты начинают с революции и сопротивления кому-чему-нибудь. поэты выступают как пророки, проповедники и провокаторы, и виждь и внемли, и стой грудью, и не дели мир на бедных и богатых, потому что мир неделим ничем кроме войны, будь умнее, слушай хиппи, они не посоветуют плохого make love not war, люди сопротивляются не один против одного, а многие против многих, потому что сопротивление - это единение душ, желание быть за а не желание быть против