Представьте себя арбузом, налитым осенним солнцем. Вы лежите себе на грядке, никого не трогаете, пока о вас кто-то печется, пока земля дышит послеавгустовской усталостью, а кто-то носит воду из колодца, и поливает вас, с долей жалости – мол, растёт, бедный, и ведь дождётся. Вас срывают грубо, безжалостно. Да и зачем вас, собственно, жалеть, если в вашей жизни нет даже самой малости, в вашем существовании самой жизни нет! И останется поле бесцветное, черноземом дышать октябрьским, а вы – всего лишь ягода подразвесная. Что, не хотите пожаловаться?
Или вот еще. Такое сравнение. Вас зовут Дон Педро, и у вас восемь детей в очереди на усыновленье, потому что в детдом отдавать – жалко, а у вас ни семьи, ни дома. Вот и ходите приживалкой, по далеким друзьям и знакомым, по соседкам жены из роддома, по овалам из выпускного альбома, в общем, держитесь молодцом. И каждое утро с разбитым /опять/ лицом, выбираетесь из постели/кровати/дивана, как бы странно это ни прозвучало, из объятий /опять/ подушки, из-под ситцевого одеяла и идёте. Шить детям игрушки, не своим, а чужим, странным, вероятно с лицом лягушки, вероятно, таким непослушным, вероятно таким. С домом. А у вас – ни друзей. Ни семьи. Ни знакомых.